Георгий Бабат - Магнетрон

И Веснин вкратце изложил историю своего знакомства с Ритой Горностаевой.

В этот момент двери зрительного зала распахнулись, и фойе заполнилось зрителями.

— Обидно, — сказал Сидоренко, — что мы не попали на первое действие. Корделия выходит на сцену только в первом и четвертом актах.

— А если пойти за кулисы? — нерешительно предложил Веснин,

Молодые люди вошли в актерское фойе как раз в тот момент, когда туда же со стороны сцены направлялась актриса маленького роста с брильянтовым ожерельем на шее и с жемчужной диадемой на белокуром парике. Крупные брильянты сияли также на длинном шлейфе белого платья и на пряжках серебряных туфель.

Веснин не сразу сообразил, что это осыпанное драгоценностями создание и есть актриса передвижного театра Рита Горностаева. Но, узнав ее, Веснин решил, что еще меньше, чем на самое себя, Рита похожа на шекспировскую Корделию. Он нашел в ней гораздо больше сходства с Золушкой, наспех собравшейся на королевский бал, или с Красной Шапочкой, надевшей бабушкино подвенечное платье.

Рита узнала Веснина сразу:

— Ах, это вы, тот самый математик! Как вы попали сюда?

На Сидоренко Рита взглянула с явным смущением, протянула было и ему руку, но тут же опустила, так и не решившись поздороваться.

— Это мой друг, — сказал Веснин, — Анатолий Кирикович Сидоренко. В своей прическе он следует традициям эпохи Пушкина, и во тьме ночи он имеет обыкновение собирать цветы.

— Мне кажется, — пролепетала Рита, — что тогда в поезде вы были в другой форме и с усами.

— Возможно, — в свою очередь, покраснел Сидоренко, — но не в этом счастье… Вы тогда сделали для меня бесконечно много… Не всякий поступил бы так благородно. И теперь я вам… то есть я вас… Одним словом, то приключение вас лично ни к чему не обязывает… Что же касается меня, то я… То есть вот именно в отношении себя…

В продолжение этого разговора Веснин рассматривал приколотую к стене афишу с изображением одного известного актера в различных ролях классического репертуара. Веснин видел эту знаменитость в детстве, когда тот гастролировал в Киеве.

— Это возмутительно! — раздался вдруг за перегородкой грозный бас. — Это ужасно, сударыня! — продолжал обладатель баса. — Вы играете Регану, молодую женщину, а в этой баске вам можно дать самое меньшее лет пятьдесят. Для такой пышной фигуры, как ваша, подходят платья только строгого покроя. Лиф рекомендуется делать со вставками контрастных цветов. Линии должны располагаться в долевом направлении. Нельзя делать лиф и юбку облегающими фигуру, потому что это укрупняет ее. Какая же вы после этого актриса, черт вас возьми, если вы даже одеться для выхода на сцену не умеете?

Ответа не последовало. После небольшой паузы монолог за перегородкой возобновился; отчитывали теперь уже не Регану, а ее старшую сестру, Гонерилью:

— Как вы ведете себя, милостивая государыня? Вы позволяете себе хихикать на сцене. Смеяться следует, издеваться, но отнюдь не хихикать! Вы, милостивая государыня, не должны забывать, что вы прежде всего дочь короля. Ведите себя соответственно этому условию.

И на этот раз ответной реплики не последовало.

Недовольный своими партнершами, актер загремел:

— Куда скрылась эта несчастная Корделия? Где она?

Перегородка затрещала, закачалась и не повалилась только потому, что Сидоренко и Веснин вовремя подхватили ее.

Перед молодыми людьми появился тучный старик с поднятыми вверх кулаками. На седом парике сияла зубчатая корона, оклеенная алюминиевой фольгой, а с плеч спускалась полотняная мантия, весьма удачно расписанная под горностай. Веснин узнал знаменитого актера, чей портрет он только что рассматривал на афише.

— В четвертом акте, барышня, вы появляетесь на сцене королевой Франции, в пятом я выношу вас на авансцену мертвой. Зрители должны рыдать. А ваш туалет способен мертвого рассмешить. Прошу вас срочно переделать ваше платье. Срежьте все эти бляхи и жабо. Для миниатюрной фигуры платья следует делать с деталями маленьких размеров: маленький воротничок, мелкие пуговицы, небольшие карманы…

— Мое платье соответствует эпохе, — сказала Рита.

Веснин и Сидоренко увидели настоящую королеву Франции, да еще к тому же разгневанную.

— Мое платье, — продолжала королева, — точно воспроизводит одежду Маргариты Валуа. Вы можете выгнать меня, но заставить переделать это платье не в вашей власти, хотя бы вы были трижды король!

— Одежда актера должна прежде всего соответствовать его внешним данным! — гремел старик. — Зритель приходит в театр не для того, чтобы изучать эпоху, а ради тех эмоций, которые вы должны разбудить в нем.

— Знаменитого человека всегда можно узнать, — шепнул Сидоренко Веснину, — даже не зная, кто он и чем знаменит.

Когда король ушел, Веснин и Сидоренко снова поставили пошатнувшуюся перегородку на место.

— С ним очень тяжело работать, — вздохнула Рита.

Сидоренко не успел ничего ответить, потому что за перегородку ворвались Регана и Гонерилья, которые в согласии со своими ролями стали поносить короля.

— Года два назад он придирался к дикции, — сказала великолепная Регана, накладывая синий грим на свои веки. — Но с тех пор как ему вставили новые челюсти, он переключился на критику театрального платья.

— А что касается его самого, — подхватила Гонерилья, — так он даже Дон-Кихота играет в украинских шароварах .

— Это вполне согласуется с его теорией сценической внешности. Ведь у него кривые ноги, поэтому он и надевает шаровары, — заключила Регана.

Синие веки придавали глазам этой неблагодарной дочери короля Лира такую выразительность, что Веснин не мог отвести взгляда от ее лица.

— Я не знаю, как он играет сейчас, — сказал Веснин, — но мальчиком я видел его в роли Гамлета. Он и тогда уже был довольно толст, но фехтовал отлично и все его движенья были живы, а голос мне и теперь нравится.

— Когда актер работает постоянно в одном театре, — сказала Рита, — то чем он становится старше, тем больше ценят, уважают его в коллективе. А этот гастролер думает лишь о себе, и потому противно слушать, когда он пытается поучать отношению к искусству.

— Через две минуты мой выход, — спохватилась Гонерилья.

— Мы будем рады видеть вас здесь в следующем антракте, — милостиво улыбнулась Веснину величественная Регана.

Когда молодые люди вышли из актерского фойе, Сидоренко сказал:

— Говоря откровенно, я не узнал бы Риты, так же как и она не узнала меня. Но с той минуты, как она отчитала своего короля, я уже никогда не смогу ее позабыть. Если бы ты только знал, Володя, какие прелестные она мне писала письма! Через каждое третье слово поминает систему Станиславского, Комиссаржевскую… Одним словом, видно, что человек действительно горит. Осенью она будет держать конкурсный экзамен в студию Московского народно-героического театра.