Георгий Бабат - Магнетрон

— Но теперь, когда вы получили подтверждение, что предложенный вами прибор действительно работает, вы должны составить заявку наново и добиться присуждения авторского свидетельства.

— Этим я заниматься, во всяком случае, не буду. А вам, пожалуй, имеет смысл потягаться с экспертами Бюро новизны. В вашем случае они нарушили свои собственные законы. Они не имеют права делать ссылки на отказанные заявки , какой является моя. Что отказано, того как не бывало. Отказанная заявка не порочит новизны.

Прощаясь с Рониным, Веснин рассказал ему о предстоящем совещании по магнетронным генераторам и пообещал зайти сообщить о результатах этого совещания.

На совещание по магнетронным генераторам были приглашены многие ведущие инженерно-технические работники завода.

Артюхов, по инициативе и усилиями которого это совещание было организовано, не мог быть на нем, так как заболел. Но он убедительно просил не откладывать дела — время совещания уже было согласовано с незаводскими участниками его: академиком Мочаловым, старшим экспертом секции электротехники и радиотехники Комподиза Вонским и профессором Рокотовым.

Отсутствовал и Муравейский. Нельзя сказать, что он злостно дезертировал с поля боя. Как раз за несколько дней до 12-го числа Студенецкий командировал его в Ногинск на радиостанцию «Большой Коминтерн», чтобы проверить условия эксплуатации нового типа мощных газотронов. Михаил Григорьевич, вообще говоря, мог бы попросить, чтобы эту командировку отложили, отправили вместо него кого-либо другого. Но он не был уверен в благоприятном исходе совещания и потому счел за благо подчиниться объективным обстоятельствам, уступить року.

— Володя, — сказал он Веснину, — с техническим директором завода не спорят. Кто хочет работать на заводе, не должен ему перечить.

— Миша, я ведь не возражаю. Уезжайте.

— Дитя, речь не о том. Я хотел спросить вас: прислать ли вам из Ногинска телеграмму с вызовом? Мне директор радиостанции это подпишет.

Веснин молчал.

— Володя, это не капитуляция. На военном языке это называется тактическим отступлением для очередного броска вперед. Сейчас положение весьма напряженное, и было бы целесообразно измотать противника, ведя арьергардные бои. Ну, скажем, опубликовать для начала статейку: «Еще некоторые замечания к вопросу о генерировании сантиметровых волн».

Веснин все еще молчал.

— Э, была не била! — вдруг тряхнул он головой. — Дело нужное, я в это дело верю, ну, а уж раз назвался груздем, полезай в кузов! Нет, Миша, не тратьте зря энергии. Хоть и соблазнительно в последнюю минуту ретироваться, но я этого не сделаю.

— В таком случае, разрешите дать вам на прощанье несколько практических советов. Прежде всего: не ведите себя слишком агрессивно. Лучше дайте возможность позлиться вволю вашим оппонентам. Гнев подобен любви — он ослепляет.

— Вот с этим я согласен, — улыбнулся Веснин.

— Кроме того, — продолжал Михаил Григорьевич, — очень важно не утомлять слушателей. Один людоед-язычник потребовал от миссионера, чтобы тот изъяснил ему суть своей религии, стоя на одной ноге. Изъясняйтесь кратко и туманно. Дайте участникам совещания отвести душу на вопросах.

Когда Веснин вошел в кабинет Жукова, где должно было состояться совещание, там сидела только стенографистка.

В простенке, под знаменитыми шестериковскими часами, была укреплена рыжая линолеумная доска, которую принесли сюда из профтехнического кабинета.

Веснин достал из своего портфеля толстую общую тетрадь — дневник лабораторных опытов, много раз переписанные листки — тезисы доклада и, наконец, оплавленный анод погибшего магнетрона. Все это он разложил на покрытом красным сукном столе, поставленном перед доской.

Один за другим входили приглашенные на доклад инженеры завода. Алла Кирилловна ввела и усадила в кресло большого, тучного, лысого старика с острой французской бородкой.

Старик отдышался, высморкался, откашлялся. Затем он вынул из кармана нечто обмотанное цветными проводами и положил этот предмет перед собой на стол. Это был слуховой аппарат. Расправив провода, соединявшие между собой батарейку, телефон и микрофон, старик отправил батарейку в карман пиджака, телефон заправил в ухо, а микрофон тщательно протер платком и выдвинул на середину стола. Сложив огромные пухлые руки с квадратными ногтями на своем большом животе, старик откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.

— Кто это? — шепотом спросил Веснин начальника теоретического отдела лаборатории Кузовкова, который подошел к нему поздороваться.

— Можете говорить… ээ… полным голосом… ээ… кричать, — ответил Кузовков. — Это Нестор Игнатьевич Вонский. Он уже давно оглох на сто процентов, но не хочет в этом сознаться и всюду таскает за собой слуховой аппарат.

— Вонский! — шепотом повторил Веснин. — Старший эксперт Бюро новизны Комитета по изобретательству. По нашей заявке он вынес резолюцию: Предложение не является новым и не имеет практического значения.

— Ээ… нне стоит придавать этому… ээ… так-кое значение, — начал Кузовков. Его хохолок, розовые шечки, голубые глазки — все сияло добродушием и приязнью еще большей, чем обычно. — Возможно… ээ… что вся эта резолюция существует только во сне. Вонский, г-гово-рят… э-э… верит снам. Он сам рассказывал как-то: «Мне снится, что я на ученом совете в Политехническом институте; просыпаюсь, и, оказывается, я действительно на ученом совете!» Право, можно поверить в сны…

Дверь отворилась, и в кабинет вошли начальник заводских лабораторий Аркадий Васильевич Дымов и академик Мочалов. Мочалов еще издали улыбнулся Веснину и, приветствуя его, поднял руку.

Когда они сели, Кузовков тоже хотел было занять свое место, но, взглянув на Веснина, передумал. Он решил дать ему еще несколько советов, которые считал очень ценными и даже решающими для успеха выступления любого оратора по любому вопросу:

— Гглавное, ээто не бегать перед доской и не стоять спиной к слушателям. И еще не ккладите тряпку, которой стирают мел с доски, в карман, а носовым платком не вытирайте доску.

К Веснину подошел заведующий химическим отделом лаборатории профессор Болтов и крепко пожал руку.

— Спокойствие прежде всего, молодой человек, — сказал он. — Помню, в октябре 1908 года на искусственно замороженном льду в стеклянном здании «Принсесс-Холл» в Лондоне я выступал как конькобежец-фигурист, защищая честь России. Перед стартом семикратный чемпион мира швед Сальков сказал чемпиону Германии Бургеру: «Я выведу его из себя». Это относилось ко мне. И действительно, во время исполнения мною обязательной фигуры — восьмерки на одной ноге назад — вдруг раздается выкрик Салькова: «Разве это фигура? Она совсем кривая». Я не обратил на это никакого внимания. Тогда семикратный чемпион мира начал выкрикивать по моему адресу ругательства и даже угрозы. «Спокойствие прежде всего», — сказал я себе и стал выполнять серию специальных фигур. И я в конце этого соревнования был провозглашен лучшим фигуристом мира, а Сальков занял лишь пятое место.