Вертолёт, 2005 № 03

Факт, что «Ансат» охотно покупают в Южной Корее, традиционно ориентированной на технику западного производства, говорит о том, что российский вертолет отвечает самым высоким стандартам. Корея — не та страна, где можно продавать некачественную продукцию, следовательно, признание со стороны этого весьма развитого государства будет способствовать все более широкому продвижению продукции КВЗ на зарубежные рынки. В октябре текущего года, например, Казанский вертолетный завод посетила делегация Республики Судан во главе с заместителем начальника штаба вооруженных сил, генерал-лейтенантом Мохаммедом Абделгадиром Насрелдином. Представители вооруженных сил этой страны намерены заключить с КВЗ контракт на поставку партии вертолетов «Ансат» и Ми-17 транспортной модификации.

Наталья КРАЕВА

Э К С П Л У А Т А Ц И Я

Владимир Анатольевич Митин — заместитель директора по инженерно-авиационной службе Ухтинского филиала «Газпромавиа» — наш давний и добрый автор и друг. Вертолетчик с более чем 40-летним стажем работы, он, несомненно, обладает и даром литератора — в этом читатели журнала имели возможность убедиться не раз. В последние годы Владимир Анатольевич не «баловал» нас своими статьями (точнее было бы назвать их новеллами), был очень занят на работе и, как оказалось, готовил к печати книгу под названием «Полет в прошлое». В ней и люди, и вертолеты, и экзотические командировки, и, что самое важное, размышления автора о проблемах эксплуатации вертолетов в нашей стране. Представляем читателям три главки из этой книги, вышедшей в Ухте крошечным тиражом в 300 экземпляров, а автору желаем дальнейших творческих успехов и новых книг о людях и вертолетах.

Приказ лететь в Лабытнанги меня не обрадовал. В этой злополучной «восьмерке» за номером 22190 мне уже довелось мерзнуть. Грохнулась она при заходе на посадку в Медвежьем 29 января 1975 года. Сели, если можно так сказать, в глубокий снег…

Была большая комиссия, долго сидевшая в Медвежьем и ждавшая все новых членов. Но в те времена было трудно добраться до поселка в Тюменской области. В конце концов собрались в Ухте и решили, что причиной аварии является топливная автоматика. Наметили серию мероприятий по доработке машины и, прихватив баулы с копченой ряпушкой (все две тонны этой рыбы списали, чего не скажешь о вертолете, а жаль), разлетелись. Тот факт, что в момент посадки полоса была закрыта туманом, что комиссия так и не нашла одну лопасть хвостового винта, как, впрочем, и то, что на одном телеграфном столбе были разбиты изоляторы (а провода почему-то остались целы и невредимы), мягко говоря, проигнорировали. Было сказано, что эти чашки разбиты уже давно, а на основании чего сделали такой вывод — неизвестно. Все экстрасенсы мира не стоят одного председателя комиссии по расследованию авиационного происшествия, решающего поставленную сверху задачу…

«Я свое дело сделал», — изрек старый седой ремонтник после подписания акта о ремонтопригодности вертолета, наливая из электрического самовара в чашки спирт. Уехал он последним, оставив в номере гостиницы самовар пустым.

Как всегда, после отъезда комиссии началось самое интересное: «вытаскивание» вертолета на базу.

За всю свою долгую жизнь в авиации мне не приходилось видеть очередь из желающих делать эту работу. Не было ее и сейчас. «Вытаскивание» машины досталось Олегу Фомичу Свиридову — инженеру со стажем, человеку по своей сути простому, добродушному и в меру сил исполнительному. Фомич, как привычно звали его, нежелание свое не выказал и улетел в Медвежье.

По диспетчерскому столу началось движение вертолета Ми-6 с «восьмеркой» на внешней подвеске. Вот они уже в Надыме, вот и в Лабытнанги прилетели, теперь ждут погоды, чтобы перевалить Уральские горы и оказаться на родной земле Коми. Однако по семейным обстоятельствам Фомич вернулся на базу, а меня «благословил» на дальнейшее сопровождение транспортировки вертолета домой, спасибо.

И вот злой, как белый медведь, у которого отняли сгущенку, я сижу в избе Пети Баркана (своего институтского товарища, латыша по национальности), закусываю рыбой «Московскую» и слушаю его рассказ о гидроавиации. Петр с характерным прибалтийским акцентом описывает картину, как он утром приходит на работу, а на рейде около плавающей бочки торчит из воды только хвост самолета Ан-2. Вы не летали на гидроварианте Ан-2? Как я вам завидую! Петя в конце концов заканчивает рассказ, заканчивается и «Московская», рыба со стола (благо, за забором рыбозавод) перекочевывает в мою сумку, и Петруха заботливо сажает меня в автобус, который едет через замерзшую Обскую губу в Лабытнанги.

Проходит день, второй, третий. Погоды нет — горы закрыты. Обвязка тросов на Ми-8 проверена и перепроверена. Нужна только погода.

Наконец синоптики дают «добро». Прощаюсь «по-отечески» с бригадой, сопровождавшей «восьмерку». Сожаления на лицах не видно.

— Деньги оставь!

Последняя пятерка выпархивает, как синяя птица, из моего кошелька.

И вот Ми-6 взлетает, радист Феликс Жеребцов диктует командиру высоту, корректируя его действия. Красиво летит вертолет под управлением Николая Ильича Плавунова. В большой люк в полу фюзеляжа хорошо видно Ми-8 на подвеске. Теперь, считай, почти дома. Привычно гудят двигатели, летчики время от времени передают друг другу управление, перебрасывая на себя тумблер управления триммерами. В качестве сопровождающего главный груз — Ми-8 — сижу на стуле между бортмехаником и радистом. По очереди с радистом выходим в холодный грохочущий фюзеляж взглянуть на «восьмерку» — ведет себя вполне нормально.

Обычно при полетах из Салехарда мы идем на Воркуту и потом по «железке» спускаемся на Ухту. Все, кто «шатается» по северу на Ми-6, наизусть знают названия всех железнодорожных станций. На этот раз идем сразу на Инту. Так ближе. Идем в облаках. Земли не видно, но не видно и солнца. Ильич упорно, метр за метром, тянет вертолет вверх. Под нами Урал. Зима, февраль месяц, есть опасность обледенения. За «шестерку» можно не беспокоиться, ее противообледенительная система работает исправно, а вот «восьмерка» на подвеске вдруг начинает блестеть как лакированная, лед местами белеет — значит, утолщается. А лед — это вес! Чем он больше, тем больше вероятность не дотянуть до Инты.

Плавунов упорно хочет выскочить на верхнюю кромку облаков, выбраться из них. Светлое пятно солнца все отчетливее, отчетливее. Высота 2500 м, 3000 м. Но выскочить из облаков мы не можем. Радист выходит на связь с Воркутой (мы в их зоне) и начинает докладывать. Услышав слово «высота», Николай Ильич срывает с головы наушники и кричит радисту: