Алексей Широков - «Нормандия». Гибель флагмана эпохи

«Нормандия» покоилась на левом борту, подобно колоссальному киту, выбросившемуся на берег. Она лежала в доке наискось, из наполовину замерзшей воды торчал обнаженный бок судна. Огромные трубы каплевидной формы, которые когда-то поднимались выше эстакады шоссе, теперь были на одном уровне с водой, и их нижние ободки отделяло от грязной ледяной корки лишь расстояние в две-три ладони. На всеобщее обозрение раскрылось бульбообразное основание знаменитого носа.

Обширный, покатый бок парохода, грязный и серый, был испещрен царапинами. Трап с вычурной надписью красного цвета — торговой маркой «Френч Лайн» — лежал на голой стали по миделю судна, так и оставаясь прикрепленным одним своим концом к пассажирскому входу. Уродливо и неуклюже из воды поднимались два ее громадных четырехлопастных бесполезных теперь винта.

Внутри «Нормандии» царил невообразимый хаос. Проходы были до отказа забиты различным мусором, а в некоторых скопились груды тяжелого оборудования и легковесных переборок. Грязь начала просачиваться через открытые иллюминаторы, заполняя собой каюты и коридоры. Мебель, инструментальные ящики, спасательные жилеты и другие предметы бесцельно поплыли в коллоидном месиве.

По мере того как судно опрокидывалось, проходы превращались в норы, а шахты лифтов — в проходы. Сложный распределительный щит, установленный на стенах машинного отделения «Нормандии», теперь оказался «кверху ногами». Шикарные красные театральные кресла, привинченные к полу, висели сбоку. Двигатели и генераторы были более чем наполовину погружены в отвратительную грязную воду, уровень которой в машинном отделении поднялся за день почти на два метра.

Громадное судно покоилось на ложе из грязи, похожей на своеобразный суп. Но примерно на трети пути вниз от носа по направлению к корме под грязью се удерживал скалистый уступ. Этот уступ появился во время дноуглубительных работ перед первым рейсом «Нормандии», семь лет назад.

Приветственные и праздничные речи того великого дня давно забылись, «Нормандия» была неподвижна, как смерть. В больницах лежали 229 офицеров и служащих ВМФ США, а также 283 рабочих-контрактников, получивших увечья и ожоги.

«Было повреждено не просто судно, — писала «Нью-Йорк таймс». — На другом берегу океана людям, вероятно, придется умирать, так как помощь не сможет теперь добраться к ним вовремя. Расследование должно быть непреклонным».

На правительственных чиновников всех уровней, но прежде всего на президента Рузвельта, обрушился шквал сердитых писем и телеграмм. «Вначале Пёрл-Харбор, а теперь "Нормандия"; первое — катастрофа, обернувшаяся для нас войной, а второе — мрачная трагедия огромного масштаба, — телеграфировал президенту один из потрясенных американцев. — Неужели это дело, за которое, как вам кажется, Америка будет проливать свою кровь и горевать»?

Автор передовицы «Таймс» привел более сентиментальные аргументы: «Требуется усилие воображения для осознания того, что огромный корпус некогда гордого судна лежит теперь в Гудзоне у основания 48-й улицы и не оскорбляет нас. Его вид ранит человеческий глаз и сердце».

«Ощущение было такое, как будто сердце разорвалось у меня в груди», — вспоминал много лет спустя В.И. Юркевич. Возле горящей «Нормандии» он встретил Ле Юэда, бывшего капитана лайнера, который привез с собой несколько опытных трюмных машинистов из бывшей команды, натренированных для действия в подобных случаях. Оба они неотлучно находились при агонии своего судна, и оба стали свидетелями его трагической и бесславной гибели — случай едва ли не единственный в истории кораблестроения.

На следующий день Юркевич устроил в своей нью-йоркской конторе небольшую пресс-конференцию, на которой объяснил главные технические причины гибели «Нормандии», совсем недавно рекламируемой как «непотопляемое» судно, и дал четкие ответы на три основных вопроса, волновавших прессу.

Почему огонь распространился так быстро?

— Потому, — ответил Юркевич, — что во время переделки были удалены необходимые водонепроницаемые переборки, и пожарная система корабля была отключена и частично даже разобрана. Большое количество свежей краски на борту также способствовало распространению огня.

Почему судно перевернулось?

— Балластные отсеки двойного дна не была заполнены; слишком большой вес воды накопился на верхних палубах надстройки и не был обеспечен ее быстрый сток.

Почему электрическое освещение вышло из строя во время пожара?

— Электрогенераторы судна, по всей видимости, не работали, а питание поступало с берега. Когда начался пожар, береговое электроснабжение было либо отключено, либо произошел обрыв, что сыграло роковую роль: без электропитания не могли сработать герметичные двери с электроприводом, сигнальная и спринклерная система также обесточились.

Эти четкие и ясные ответы Юркевича косвенным образом подтвердили официальную версию. 11 февраля 1942 г. газета «Нью-Йорк геральд трибюн», подводя итоги трагедии у причала «Френч Лайн», писала, что из 2200 рабочих погиб 1 и пострадали 206, из них 96 тяжело, и подозрений на диверсию нет. «Халатность сыграла на руку врагу с такой же эффективностью, как диверсия», — утверждала газета.

Каждый утренний выпуск новостей о катастрофе «Нормандии» сводился к вопросу о том, что или кто устроил пожар. Сообщалось, что генеральный прокурор Нью-Йорка Фрэнк С. Хоган и адмирал Эндрюс уверены, что непосредственной причиной стала небрежность сварщика. Тем не менее слухи о диверсии распространились но всему нью-йоркскому побережью, но всему городу и стране так же быстро, как огонь охватил «Нормандию».

Некоторые радиокомментаторы предлагали возложить ответственность на французов, преданных правительству Виши. Об этом говорил и журналист Эндрю Пирсон в своей колонке «Вашингтонская карусель». Барнетт Херши, комментатор радио WMCA, сказал: «Неофициальные представители Виши, путешествовавшие туда и обратно в мирное время, часто заявляли, что "Нормандия" никогда не будет работать на США, как это делал "Левиафан " в последнюю войну. Ни один из них никогда официально не комментировал это заявление, ограничиваясь лишь улыбкой».

В ответ на общественный протест правительство, как обычно, начало расследования, которых было проведено шесть от разных ведомств: ФБР, ВМФ, Белый дом, Сенат, отдел пожарной охраны Нью-Йорка, контора генерального прокурора Нью-Йорка. Расследования преследовали практически одну и ту же цель: возложить всю вину на других, предпочтительно на какого-нибудь подлого «иностранного диверсанта».

Диверсию подозревал и сам Рузвельт. «Дорогой Фрэнк, — писал он министру военно-морского флота на утро следующего после пожара дня, — сообщите мне, было ли разрешено на "Нормандии" работать иностранцам»?