Святослав Логинов - Алхимии манящий свет

Алхимическое представление о мироздании основано на философии Аристотеля, адаптированной к нуждам алхимиков. Согласно Аристотелю, вещный мир состоит из первоматерии, одушевлённой Платоновскими качествами. Сама по себе первоматерия не имеет никаких качеств, она инертна, безжизненна и обладает только массой и протяжённостью. В алхимических трактатах, особенно в «Немых книгах», первоматерия изображается в виде мёртвого тела. Истинный камень это первоматерия, ещё не обретшая никаких свойств, но одухотворённая трудом мастера.

Тут мы сталкиваемся с первой из малоизвестных алхимических легенд: «Легендой о невещном грифоне».

У Аристотеля грифон — обычное животное, помесь льва с орлом, живущая где-то в горах и охраняющая скрытое там золото. Образ этот весьма популярен, достаточно вспомнить Банковский мостик в Петербурге, который украшен фигурами грифонов. Будь мостик не банковским, то и фигуры были бы другими. А так, кому ещё, как не грифонам, охранять золотовалютные запасы банка, находившегося некогда в здании нынешнего Государственного университета Экономики и финансов?

Невещный грифон это некая сущность, охраняющая камень от попыток недостойного использования. Он образуется в момент появления камня и сопровождает его в дальнейших трансформациях. На старинных гравюрах изображения грифона, а иногда — грифа-стервятника или дракона, постоянно сопровождают символ первоматерии. Невежественные толкователи утверждают, что так художник подчёркивает безжизненность мёртвого тела. На самом деле перед нами диалектическая пара — материя, не имеющая качеств и качества, лишённые материальной сути.

Но, прежде о том, как именно образуются камень и грифон.

Исходным материалом для первой стадии великого делания может служить всё, что угодно, ибо всё сущее состоит из материи и четырёх качеств: холода, тепла, сухости и влажности. Четырём качествам соответствуют четыре стихии: земля, воздух, огонь и вода. Земля — холодна и суха, воздух — горяч и сух, огонь — горяч и влажен (кто не верит, суньте на мгновение в огонь холодную металлическую пластину, и вы увидите, что она запотеет), вода — холодна и влажна. Вода и огонь — стихии женские, земля и воздух — мужские. Вступая в брак, стихии порождают два вещества: серу и ртуть. Сера порождена землёй и огнём, ртуть — воздухом и водой. Соединяя в должном сочетании серу и ртуть, мы можем получить всё разнообразие существующих веществ. Очищая и разъединяя вещества, можно достичь исходных серы и ртути.

Таково кредо алхимии, времён её самого блестящего развития. Впоследствии неудачливые адепты начали добавлять к исходной паре веществ соль и иные вещества, изысканные алхимиками, что и привело алхимию в упадок.

Нелишне напомнить, что алхимические стихии и вещества — это вовсе не то, с чем имеют дело естественные науки, а понятия идеальные, каковыми привыкли оперировать науки гуманитарные. В том числе у ртути философов напрочь отсутствуют металлические качества. «Ртуть, — пишет Раймонд Луллий, имея в виду обычную металлическую ртуть, — сама металл и поэтому матерью металлов быть не может».

Истинная ртуть и истинная сера получаются путём очистки и разделения любого, произвольно взятого вещества. Рожер Бэкон, разрабатывая теоретические аспекты алхимии, писал, что ртуть и серу философов не обязательно получать из реальных серы и ртути. Выделения организма для этого подходят ничуть не хуже. Простодушные францисканцы, державшие философа в тюрьме, поняли сказанное буквально и принялись добывать философскую ртуть из соплей, а философскую серу ковырять в ушах. Отзвук этой анекдотической истории слышен и поныне, термин «ушная сера» тому доказательством. Разумеется, ничего кроме вони жадные нищенствующие монахи не получили. Лишь в 1669 году алхимик Брандт, пытаясь изготовить из мочи философскую соль, получил белый фосфор. Алхимия к тому времени уже была в упадке, а вот для бурно развивающейся химии случайная находка Брандта оказалась бесценной.

Как же именно проходит первый этап делания?

Берём любое вещество и начинаем его очищать от посторонних примесей. Большинство операций, применяемых при этом алхимиками, хорошо известны и ныне применяются в химии. Это мацерация, перекристаллизация, перегонка с паром, сухая возгонка, диализ, седиментация, декантация, экстрагирование и многие другие. Когда вещество окажется достаточно очищенным, приступаем к очистке духовной. Обычно это та же возгонка, но посредством пламени души. Берётся двурогий алембик, на одно горло примазывается шлем, второе запаивается и охлаждается. При этом запаянное горло работает как очень примитивный обратный холодильник. Впрочем, современный обратный холодильник и не смог бы работать в таких условиях. В охлаждаемой части на стенках сублимируется философская сера, а философская ртуть, которая, как и обычная ртуть, является жидкостью, конденсируясь, стекает обратно на дно алембика и вновь возгоняется, пока пары её не достигнут шлема, где она, сконденсировавшись, стечёт в приёмник. Нетрудно догадаться, что горло под шлем делается гораздо тоньше и длинней первого. Если бы стеклодувное мастерство алхимиков было достаточно развито, там запросто можно было бы поставить дефлегматор «ёлочка». Впрочем, не стоит задирать нос перед старыми мастерами. Мы умеем виртуозно паять стекло, а они умели возгонять вещества посредством душевного жара.

Разложив, таким образом, реальное тело на два элемента, адепт начинает синтез камня. Вещества, которые с таким трудом были разделены, должны соединиться вновь, но уже в иных сочетаниях. Собственно говоря, перед нами типичная реакция обмена. Сера, состоящая из первоматерии с двух качеств (тепло и сухость), соединяясь со ртутью, также состоящей из первоматерии и двух качеств (холод и влажность), дают в результате не вещественное тело, а две новые сущности: мёртвую первоматерию и невещного грифона, состоящего из четырёх качеств и лишённого какой-либо материальности.

Технически процесс осуществляется так. Философские ртуть и серу, взятые в эквимолярном соотношении, запаивают в алембик и на девять месяцев ставят в умеренное тепло (37 градусов Цельсия). Заметим, что количественные отношения пришли в науку лишь в самом конце XVI века. В алхимии первым начал точные взвешивания Андреас Либавиус, который хотя и написал трактат «Алхимия», но, по сути, был скорей химиком, нежели адептом. Старые алхимики не знали понятия «эквимолярный», употребляя вместо него термин, сохранившийся ныне только в старых поваренных книгах: «достаточное количество». Действительно, повар-виртуоз никогда не отвешивает сто или двести граммов чего бы то ни было. Любой ингредиент берётся только по вкусу в достаточном количестве. Именно поэтому кулинария не наука, а искусство. То же самое следует сказать и об алхимии. Умеренное тепло алхимики определяли так же, как любящие мамы определяют нет ли у ребёночка жара: с помощью губ или тыльной стороны запястья.