Кэти Мак - Конец всего. 5 сценариев гибели Вселенной с точки зрения астрофизики

Мартин Рис не возводит никаких соборов.

Солнечным июньским утром во время нашего разговора, состоявшегося в его офисе в институте астрономии Кембриджского университета, он сказал мне, что о человечестве, каким мы его знаем, вскоре никто и не вспомнит. «В Средние века строители соборов с радостью создавали то, что должно было их пережить, поскольку верили, что их внуки это оценят и проживут жизнь так же, как они. Я не думаю, что мы можем сказать о себе то же самое». Рис привык размышлять о далеком будущем, – он написал несколько книг о будущем человечества и различных способах, как оно может обречь себя на гибель. По словам Риса, культурная и технологическая эволюция так стремительно ускоряется, что мы не можем предсказать, каким станет разум в ближайшие несколько сотен или тысяч лет. Однако мы можем быть уверены, что в любом случае ему не будет до нас никакого дела. «По-моему, сегодня оставить наследие на сто лет вперед гораздо сложнее, чем раньше», – сказал Рис.

«Вас это расстраивает?» – спросила я.

«Это меня очень огорчает. Однако мир вовсе не обязан нам нравиться».

Невозможно серьезно размышлять над концом Вселенной, не примирившись с тем, что это значит для человечества. Даже если вам кажется, что Рис придерживается слишком пессимистичной позиции, любая временная шкала предусматривает момент, в который наследие нашего вида просто… исчезает. Какую бы рационализацию, основанную на наследии, мы ни использовали для примирения с собственной смертью (кто-то вырастил детей, кто-то совершил великие дела или каким-то образом сделал мир лучше), ничто из этого не сможет пережить конец Вселенной. В какой-то момент в космическом смысле само наше существование перестанет иметь значение. Скорее всего, Вселенная рано или поздно превратится в холодный, темный и пустой космос, и все, что мы сделали, будет полностью забыто. Что это означает для нас сейчас?

Хиранья Пейрис резюмировала одним словом: «грустно».

«Это очень удручает, – призналась она. – Я не знаю, что еще сказать по этому поводу. Когда я говорю о возможном конце Вселенной в ходе своих лекций, некоторые люди начинают плакать».

Это заставляет смотреть на вещи в перспективе. «По-моему, очень интригующе, что история Вселенной включает в себя столь интересный и насыщенный событиями период, – сказала Пейрис. – И все же, судя по всему, нам предстоит провести гораздо более длительное время в кромешной тьме и холоде. Это ужасно. Если смотреть с такой точки зрения, то нам очень повезло оказаться на том этапе развития космологии, когда мы впервые открываем все эти вещи».

«На мгновение мне тоже становится грустно, – согласился Эндрю Понцен. – Но затем я вспоминаю о наших текущих трудностях здесь, на Земле, и думаю: “Да бросьте”. У нас есть гораздо более серьезные проблемы, чем возможная тепловая смерть Вселенной. Это заставляет меня задуматься о более краткосрочных проблемах нашей цивилизации. Если я и буду о чем-то беспокоиться, то о них, а не о тепловой смерти».

«Видимо, смерть Вселенной просто не затрагивает меня эмоционально, – продолжает Понцен, – чего нельзя сказать о гибели Земли. Я не против умереть лет через пятьдесят, но я не хочу, чтобы через пятьдесят лет погибла Земля». Мне очень близка такая точка зрения. Тепловая смерть, распад вакуума, Большой разрыв или что-то в этом роде находятся далеко не в самом начале списка вещей, о которых нам следует беспокоиться (даже если оставить в стороне тот факт, что мы в принципе бессильны их предотвратить). Как живым существам нам свойственно в первую очередь заботиться о собственной жизни и о жизни тех, кто близок нам с пространственно-временной точки зрения, поэтому мы в основном не задумываемся об отдаленном будущем космоса.

Но лично для меня в некотором эмоциональном смысле существует большая разница между «нам суждено жить вечно» и «нам суждено умереть». Нима Аркани-Хамед чувствует то же самое: «На самом глубоком уровне… вне зависимости от того, задумываются люди об этом или нет (и если не задумываются, то обкрадывают сами себя). если в жизни и есть цель, то лично я не знаю такой, которая не была бы связана с чем-то, выходящим за пределы нашего короткого существования. Я думаю, что многие люди на каком-то уровне – опять же, явно или неявно – начинают заниматься наукой, искусством или чем-то подобным именно из-за ощущения величия и прикосновения к чему-то вечному. Слово “вечное” в данном случае бесконечно важно».

Фримен Дайсон надеялся найти возможность навсегда сохранить разумную жизнь. В своей статье 1979 года он предложил способ обеспечения бесконечного существования разумной машины за счет постепенного замедления процесса работы и периодического переключения в режим гибернации. К сожалению, его вычисления были основаны на предположении о том, что расширение Вселенной происходит с постоянной скоростью, а теперь мы знаем, что это не так. Если ускорение будет продолжаться, план Дайсона не сработает. «Тогда я расстроился бы, – признался он. – Но я считаю, что нам следует принимать то, что дает природа. Как и факт конечности нашей жизни. Это не так уж трагично. Во многих отношениях это делает Вселенную еще более интересной. Она постоянно меняется. Но, возможно, и сама Вселенная когда-нибудь прекратит свое существование. Разумеется, я предпочел бы, чтобы эволюция продолжалась вечно».

Кто знает? Может быть, в некотором смысле так оно и есть. Роджер Пенроуз допускает более радостный вариант. На протяжении последних лет десяти он развивал свою модель под названием «Конформная циклическая космология», согласно которой Вселенная снова и снова переходит от Большого взрыва к тепловой смерти. Кроме того, эта модель допускает возможность сохранения части информации при переходе с одного цикла на другой. По его словам, представление о том, что эта информация может поведать что-либо о разумных обитателях предыдущих Вселенных, все еще остается лишь спекуляцией, но последствия этой возможности могли бы оказаться очень глубокими. «Я не говорю, что верю в это, но в некотором смысле идея о возможном сохранении наследия после смерти кажется мне менее удручающей».

Нас также может немного успокоить вероятность существования мультивселенной. Джонатан Притчард, космолог из Имперского колледжа в Лондоне, которому довелось поработать над множеством тем, начиная с космической инфляции и заканчивая эволюцией галактик, надеется, что в какой-то далекой и не связанной с нами области Вселенной что-то просуществует еще долго после того, как мы превратимся в бесполезное тепловое излучение. «Где-то там есть мультивселенная, где все время что-то происходит, – сказал он. – Мне нравится эта идея».