Дмитрий Рождественский - Теория объектных отношений. Лекции (неизданные)

Если бы такая идеальная модель работала, то процесс анализа заключался бы в следующем:

Пациент формирует перенос , т. е. проецирует в аналитика своего внутреннего отца, и т. о. конфликт, который до начала анализа переживался как внутренний, начинает переживаться как конфликт внешний. Детский конфликт с отцом переживается как конфликт с аналитиком.

Допустим, пациент испытывал к отцу сильное недоверие, которое заставляло его хранить секреты, что-то в себе прятать, не открываться… Подразумевается, что он начинает так же вести себя с аналитиком. Неоднократно отмечалось, что когда человек начинает проходить анализ, часто то, что он отмечал в себе как не дающее покоя и болезненное, охладевает или вообще исчезает. А вместо этого он начинает испытывать трудности в отношениях с терапевтом. Эта ситуация довольно двусмысленная, т. к. зачастую пациент делает вывод: у меня в душе уже все нормально, а с моим аналитиком что-то не складывается, значит, нужно прекратить, и все будет нормально. Он прекращает терапию, и конфликт вспыхивает с новой силой.

Итак, пациент проецирует внутреннего отца в аналитика и задача аналитика, поняв это, разрешить перенос с помощью интерпретации. Допустим, интерпретации «Вы не доверяете мне, как в детстве не доверяли своему отцу». Иными словами, вы как будто ставите сейчас фигуру своего отца на мое место. В классической модели подразумевается, что такая интерпретация вызовет у пациента реакцию следующего свойства: «Да, действительно странно, что я испытываю такое недоверие, ведь у меня нет никаких оснований не доверять своему аналитику. Это действительно выглядит так, как будто на его месте я вижу кого-то другого. Это действительно похоже на чувства к отцу, которые я испытывал в детстве».

Подразумевается, что при этом перенос оказывается разрешенным, конфликт вновь интернализуется, но теперь он уже осознается как источник испытываемого страдания.

Процедура классического анализат. о. состоит из двух компонентов:

1. максимально полное развитие трансферного невроза (невроза переноса);

2. его максимально полное разрешение с помощью интерпретации.

Так, как мы описали, происходит только в идеальной модели. Нам часто приходится встречать пациентов, которые на ту же самую интерпретацию аналитика реагируют совершенно другим образом, которые не слышат того, что аналитик вложил в свою интерпретацию, они воспринимают смысл слов искаженно. Ответом такого пациента на данную интерпретацию может быть следующая его мысль: «Надо быть еще более осторожным, он хитрит, чтобы я перед ним раскрылся».

Балинт же сказал, что фрейдовская классическая модель рассчитана на совершенно определенную категорию пациентов – пациентов с развитой способностью к интернализации конфликта, т. е. с практически здоровым, ненарушенным Я.

Но часто приходится встречать пациентов, у которых эта способность не развита, которые, спроецировав в аналитика какой-то свой внутренний объект, уже от этой проекции не отказываются, и воспринимают интерпретации совершенно иным образом, чем аналитик их сформулировал, например, как обвинение, или как нападение со стороны аналитика, и принимают соответствующие защитные меры.

В первом случае, как мы видим, шел диалог между тремя персонами:пациентом, его отцом и аналитиком. В этом случае разговор ведется на эдиповом языке, т. е. на языке взрослых людей, где слова имеют тот смысл, который в них вложен.

Во взаимодействии двух персонсмысл слов искажается, или вообще пропадает. Часто случается, что такие пациенты росли в семьях, где в слова вкладывался иной смысл, не тот, что им принадлежат исходно (произнесенное уничижительно-ледяное: ну, ты и молодец!). Закладывается т. о. недоверие к словам, искажение их смысла.

Взаимодействие двух персон принципиально отличается от триадного взаимодействия тем, что в этом случае субъект принимает в расчет только себя, желания объекта не учитываются, у него только одно назначение – он должен удовлетворять выражаемые субъектом потребности.

Забегая немного вперед, я скажу вам, что в любом диалоге любых двух людей всегда есть оба этих уровня взаимодействия. Т. е. есть взаимодействие трех персон, где разговор ведется на взрослом, понятном обеим сторонам языке, и взаимодействие двух персон, которое осуществляется в основном невербальными средствами (мимикой, взглядом, интонацией, жестами, которые зачастую противоречат смыслу произносимых слов).

Итак, Балинт сказал, когда мы взаимодействуем с пациентом, который ведет диалог на языке трех персон, мы видим, что в этом пациенте присутствует некий внутренний конфликт– пациент страдает оттого, что в нем борются две динамические силы.

Если же мы взаимодействуем с пациентом, выстраивающим взаимодействие двух персон, мы чувствуем, что в этом человеке нет конфликта – в нем есть какой-то глубокий изъян или дефицит чего-то необходимого.

Природа изъяна не имеет с природой конфликта ничего общего. В нем ощущается болезненный недостаток чего-то жизненно значимого. Это и есть в концепции Балинта базисный дефект, который, по представлениям Балинта, может распространяться на всю психофизиологическую структуру человека и может проявляться не только в сфере психики, но и в сфере телесности.

Таких людей легко отличить даже на первых стадиях анализа. Они приносят некое страдание, от которого хотят избавиться, но они не выражают интереса к тому, каким путем их избавят от страдания, они, как правило, не заинтересованы в исследовании своего внутреннего мира.

С точки зрения Балинта этот дефект является основой всех психопатологий вообще,в том числе и тех патологий, которые подразумевают в своей основе конфликт (например, невроз – конфликт между желанием и страхом его исполнения). Почему конфликт возникает – в основе тот же базисный дефект. Балинт говорит, что базисный дефект является универсальной причиной любого психического расстройства: от самых тяжелых (шизофрении и психосоматозов) до легких невротических расстройств. Отличие только в том, что при шизофрении этот дефект глобален, а при неврозе он мало заметен. Но при любой психопатологии он есть всегда.

В чем суть этого дефекта? Балинт говорит, что невозможно дать этому внятное, четкое определение, и все, что можно про него сказать, это то, что базисный дефект является продуктом расхождения между тем количеством любви и заботы, в которых ребенок нуждался и тем, которое он реально получил.

Балинт выделяет в психике две области– эдипова область , где существует триада, существуют три персоны– ребенок и два родителя (субъект и два объекта), и доэдипова , или область базисного дефекта, в которой существует ребенок и мать ( две персоны). В этой области ребенок озабочен только удовлетворением своих потребностей, он видит задачу матери только в том, чтобы она его потребности удовлетворяла, ее потребности его не интересуют. Именно эта драма развертывается в отношениях пациент-аналитик.