Тайны жизненной энергии

Приводимую ниже историю тибетцы считают подтверждением общей для всех религий истины: значение обожествляемого предмета определяется степенью оказываемого ему поклонения, а его могущество обусловлено концентрацией на нем благочестивых мыслей богобоязненных верующих.

Старушка-мать одного купца, ездившего каждый год по делам в Индию, как-то попросила сына привезти ей из святой земли частицу мощей какого-нибудь праведника (тибетцы считают колыбель буддизма Индию святой землей). Купец обещал выполнить просьбу, но захлопотался и о своем обещании забыл.

Старушка-тибетка очень огорчилась и в следующем году, когда караван сына снова отправился в Индию, опять попросила привезти ей мощи.

Сын обещал и опять забыл. То же самое повторилось и в третий раз, но теперь купец, уже подъезжая к дому, вспомнил о просьбе матери и при мысли о горе благочестивой старушки сам искренне опечалился. Пока он размышлял, как бы поправить дело, ему на глаза попался валявшийся на обочине дороги осколок собачьей челюсти. Купец вдруг нашел выход из положения. Он отделил от высохшей челюсти один зуб, счистил с него пыль и завернул в кусок шелковой ткани. Приехав домой, он преподнес зуб матери как исключительно драгоценную реликвию — зуб великого Сирипутры (один из самых знаменитых учеников Будды).

На седьмом небе от радости, преисполненная благоговения, старушка спрятала зуб в ковчежец на алтаре. Каждый день она совершала над ним священный обряд, зажигала светильники и окуривала его благовониями. К старушке присоединились и другие верующие, и через некоторое время собачий зуб, возведенный в достоинство святых мощей, вдруг начал излучать сияние.

Эта легенда породила следующую поговорку: «Если есть поклонение, то и зуб собаки излучает свет».

В заключение очерка, основанного на путевых заметках, наблюдениях и исследованиях Александры Цэви-Нил, нам хотелось бы привести ее высказывание, которое, возможно, пояснит, как ей, европейской женщине, удалось приобщиться к эзотерическим секретам тибетских мудрецов, оберегаемым самым тщательным образом от посторонних согласно многовековой традиции.

«Тибетцы признали и приняли меня в свою среду в качестве женщины-ламы. Им было известно, что я исповедую буддизм, но они не могли уловить разницу между буддизмом ламаистов и моим чисто философским пониманием буддизма. Итак, если я желала и впредь пользоваться уважением и доверием, гарантируемыми мне монашеским облачением (я имела законное право на ношение монашеского одеяния; я никогда не позволила бы себе воспользоваться им для маскарада), приходилось соблюдать тибетские обычаи и особенно строго обычаи религиозные.

Необходимость этого создавала серьезные препятствия для проведения некоторых научных исследований, но этой ценой я платила за проникновение в область еще более ревностно охраняемую, чем территория самого Тибета».

Опыт А. Дэви-Нил и ее творческое наследие трудно переоценить. Но в двадцатом веке, особенно во второй его половине, после оккупации Тибета китайскими войсками, Страна Снегов сама сделала шаг навстречу Западу. Оказавшись в вынужденной эмиграции, многие просвещенные ламы в благодарность за гостеприимство принявших их народов щедро делились древними знаниями, если чувствовали неподдельный и глубокий к ним интерес.

К числу таких лам принадлежит и Тартанг Тулку Ринпоче, просвещенный Мастер тибетского буддизма, в течение десяти лет работавший в Индии, затем переехавший по приглашению в Соединенные Штаты, где в последние годы занимается преподаванием тибетских методик самосовершенствования. Статья С.Ю. Ключникова «Пространство свободы и просветления», посвященная ламе Тартанг Тулку Ринпоче, была опубликована в журнале «Цигун и спорт» № 6, 1991 г. Вашему вниманию она предлагается с небольшими сокращениями.

Тибет, в течение многих столетий казавшийся европейцам неприступной духовной крепостью, в XX веке стал понемногу приоткрывать свои тайны. Сокровенное буддийское учение «ваджраяна», или «алмазная колесница», казалось, способное существовать лишь в суровой атмосфере тибетского высокогорья, внезапно получило большое распространение на равнинах Запада — в Европе и США. В одном Нью-Йорке существует сегодня несколько школ, где высокая наука трансформации сознания преподается ламами тибетского происхождения. Школы тибетского буддизма, составляющие важный компонент современного западного культурного сознания, существуют во многих уголках Америки. Один из наиболее мощных центров действует в Беркли, штат Калифорния. Его духовным руководителем является выдающийся Мастер буддизма — лама Тартанг Тулку Ринпоче.

Биография Тартанга Тулку, выходца из знатных родов Западного Тибета, начиналась в каком-то смысле типично для продолжателя древней традиции высокого уровня. С раннего детства отец и мать, связанные с линией буддийской школы нингмапа, уделяли ему большое внимание, его начали обучать медитации с шести лет. Он получил прекрасное образование, в совершенстве изучив такие необходимые для программы тибетского монастыря дисциплины, как литература, искусство, каллиграфия, различные виды народных боевых и оздоровительных гимнастических систем, медицина, религия и философия.

Особый акцент был сделан на обучение медитативным практикам буддизма. Шлифуя свои духовные способности, Тартанг Тулку еще в молодом возрасте посетил около сорока главных монастырей страны и освоил, как он сам писал, «главные аспекты медитативных традиций каждого центра». Его основным учителем был один из самых уважаемых тибетских лам Кентзе Чокай, которого боготворили, по словам Ринпоче, «как за широту знания, так и за глубину сострадания».

Примерно к 25-летнему возрасту в результате длившейся 19 (!) лет интенсивной духовной работы под руководством многих мастеров буддизма Тартанг Тулку созрел для передачи полученных знаний другим людям. Судьбе было угодно распорядиться таким образом, чтобы благородная миссия учительства осуществлялась не в знакомой атмосфере родного сурового высокогорья, а за рубежом.

Тартанг Тулку оказывается в Индии, где по приглашению индийского правительства начинает работать в санскритском университете в Бенаресе на кафедре буддийской философии. Работа в университете была чрезвычайно плодотворной и для индийской, и для мировой науки, осознавшей, что ряд материалов по буддизму сохранился лишь в Тибете, и для молодого ламы, который расширил свой интеллектуальный и духовный кругозор, познакомившись с индийскими и западными учениями и доктринами.

В дальнейшем перед Тартангом Тулку возникла заманчивая, хотя и чреватая различного рода сложностями, перспектива — продолжить свою деятельность в Америке. Вряд ли молодого ученого ламу всерьез привлекла бы возможность стать обычным, пусть и высокого уровня, миссионером, тиражирующим буддийское знание в том же виде, как оно существует в Тибете, или же распространяющим его в европейском облачении, его интересовало другое — как, используя «большое разнообразие путей к знанию», обновить буддийский импульс изнутри не только в плане внешней формы, но и в плане внутреннего содержания.