Паскаль Буайе - Анатомия человеческих сообществ [Как сознание определяет наше бытие] [litres]

Сотрудничество – это загадка, по крайней мере на первый взгляд, если вы считаете, что цель каждого человека в оптимизации своей приспособленности [316] Boyd and Richerson, 2006. . На самом деле философы и другие мыслители разглядели эту проблему задолго до появления представлений о приспособленности. В большинстве ситуаций люди в целом выигрывают от сотрудничества. Присоединяясь к группе и работая согласованно, можно охотиться на оленей, на китов и на слонов, а не только на кроликов и мышей. Доля в крупной добыче может оказаться существенно больше, чем вся мелочь, добытая самостоятельно. Все участники выигрывают. Конечно, каждому в отдельности было бы куда лучше, если бы всю или почти всю работу сделали другие, а он все-таки получил свою долю. Как писал Руссо, любой мог бросить коллективную охоту на оленя, если ему попадался заяц, добыча куда более легкая. И далеко не все могли противостоять этому искушению. Но тогда почему так поступали не все без исключения (что, конечно, развалило бы любые коллективные начинания)? Мысль о наследуемой приспособленности позволила сформулировать этот вопрос точнее. Любые гены, превращающие нас в хитрых эгоистичных уклонистов, по идее, должны побеждать в конкурентной борьбе с генами, побуждающими к честному сотрудничеству.

Почему же люди (и некоторые поразительно далекие от них виды, такие как общественные насекомые) так преуспели в том, чего нет у других представителей животного мира? Мы обычно склонны приписывать это цивилизующему, смягчающему влиянию «общества», но это никак не может быть ответом. Нам может казаться, что общество извне устанавливает нормы, которым следуют люди, но это, пожалуй, наименее плодотворный подход к проблеме. Что заставляет «общество» это делать? Общество есть совокупность людей, и если некоторые из них устанавливают нормы для других, на это должна быть какая-то причина, которую мы как раз и хотим понять.

Долгое время основные сведения о нашей предрасположенности к сотрудничеству и о чувстве справедливости мы черпали у мыслителей и писателей или – в более систематизированном виде – у первых исследователей общественных отношений, таких как Адам Смит. Он утверждал, что причина сотрудничества – в эмпатии, в способности человека вообразить опыт бытия другого человека [317] A. Smith, 1767. . Современные эволюционисты сказали бы, что здесь Адам Смит почти нащупал верный путь. Но до недавнего времени у нас не было способа показать, каким образом у людей могло зародиться сотрудничество и как оно могло бы возникнуть у любого вида. Мы могли описать преимущества сотрудничества, но не могли объяснить, откуда у людей взялась эта склонность.

Все изменилось в XX в., когда экономисты и биологи нашли способ точно сформулировать вопрос, применив в эволюционной биологии модели, заимствованные из экономики и теории игр [318] Hamilton, 1963; Maynard Smith, 1964, 1982; E. O. Wilson, 1975. . Конкуренцию и сотрудничество стало возможно изучать не только с точки зрения простых агрессивных или миролюбивых инстинктов, но как разные стратегии, то есть действия, способствующие более высокой или низкой приспособленности особей и таким образом повышающие или понижающие частоту встречаемости тех или иных генов, связанных с соответствующим поведением. Одновременно экономисты развивали новые приемы, позволяющие изучать процессы обмена экспериментальным путем, а не просто полагаясь на теоремы стандартной экономической теории. В ходе контролируемого эксперимента экономические взаимодействия (рынки, аукционы, распределение доходов) изучались вне запутанных факторов, имеющих место в реальной экономике, а потому пролили свет на то, как люди реагируют на определенные типы взаимодействий и стимулов [319] Plott, 1974; V. L. Smith, 1976. . Наконец, представители эволюционной антропологии и эволюционной психологии взялись за изучение общественных условий и психологических основ, благодаря которым становится возможным сотрудничество. Их работы показали, что сотрудничество – не проявление спонтанных предпочтений, а прямой результат нашего эволюционного наследия [320] Boyd and Richerson, 1990; Boyd and Richerson, 2002; Boyd and Richerson, 2006. .

Иррациональна ли щедрость? Из первой волны исследований сотрудничества между людьми такой вывод напрашивался. В частности, казалось, что поведение людей в экономических играх-экспериментах противоречит оптимизации ожидаемой выгоды, – другими словами, чистому эгоистическому интересу, который предсказывает стандартная экономическая теория. К примеру, в игре-эксперименте «Диктатор» участнику – Предлагающему или Диктатору – выдают некоторую сумму денег, которые можно просто оставить себе или передать их часть другому участнику, Получателю, с которым Диктатор никогда не встретится и о котором ничего не знает. Деньги при этом распределяются в соответствии с указаниями Диктатора. В игре «Ультиматум» Получатель может согласиться с предложением Диктатора, и тогда оба получат столько, сколько считает нужным Диктатор, а может отказаться – и тогда никто ничего не получит.

В ходе этих экспериментов люди проявляли бóльшую щедрость, чем предсказывала экономическая теория. Например, по правилам игры «Диктатор» Предлагающие могли ни с кем не делиться и оставлять деньги себе, однако они часто отдавали неизвестному им партнеру половину всей суммы и даже больше. То же происходило в игре «Ультиматум», в которой Предлагающие, которые теоретически должны были отдавать как можно меньше, чтобы сделать свой доход максимальным, часто предлагали половину денег Получателю. В свою очередь, Получатели теоретически должны были бы принимать любое предложение Предлагающего, ведь любая, пусть и маленькая, сумма лучше, чем ничего, но зачастую Получатели отклоняли предложения, которые казались им незначительными. Очевидно, что участники этих экспериментов не следовали принципам принятия решений, которых следовало бы ожидать от рационально действующих экономических игроков [321] Camerer, 2003; Fehr, Schmidt, Kolm, and Ythier, 2006; Gueth and van Damme, 1998; Levitt and J. List, 2007. .

Это далеко не отдельные случаи, подобные результаты повторялись сотни раз, в том числе в играх разного типа. Например, в так называемых играх на общественное благо, когда можно выбирать между взносами в общий котел и в свой карман, участники часто отказывались от соблазна выгодной для них эгоистической стратегии [322] Ernst Fehr et al., 2006; Kurzban, McCabe, Smith, and Wilson, 2001. . И подобные наблюдения верны не только по отношению к людям западной культуры. Когда Джозеф Хенрих с группой антропологов повторил эти игры-эксперименты в разных сообществах, от общин охотников-собирателей, земледельцев и пастухов до групп в современных индустриальных государствах, выяснилось, что ни в одном из них участники не следуют предсказаниям и рекомендациям экономической теории [323] Henrich, Fehr, et al., 2001. . Почти всегда они проявляли щедрость и сдавали в общий котел больше. Обычно участники игр-экспериментов мотивировали это идеей справедливости, говоря, например, что присвоить все деньги «было бы нечестно», или отказываясь от слишком малых сумм, потому что такое предложение «несправедливо».