Паскаль Буайе - Анатомия человеческих сообществ [Как сознание определяет наше бытие] [litres]

В частности, мы можем упустить из виду некоторые важнейшие аспекты культурной трансмиссии, поскольку свойственная нам «народная» социология и отражающие ее идеи гуманитарные теории предполагают, что эти популярные представления навсегда останутся неизменными. Если это верно, то объяснять нужно лишь изменения. Например, социологи долгое время полагали, что в особых объяснениях не нуждается тот факт, что многие обычаи и идеи венецианцев и африканского народа коса очень похожи на то, как поступали и думали венецианцы и коса прошлых поколений. В таком случае следует ожидать, что истории о Золушке или Ханумане должны передаваться из поколения в поколение, – стабильность не нуждается ни в какой особой причине, как если бы в культуре действовал эквивалент физического закона инерции.

Но загадочна именно устойчивость. Ведь большую часть сказанного нами наши собеседники не запоминают. То, что им запомнилось, подвергается значительным искажениям, а другим они это передают исходя из собственных соображений, к которым добавляются мириады других обстоятельств – так что в океане передаваемой людьми информации энтропия очень велика. Справедливости ради заметим, что этим вопросом задавались многие ученые. В частности, Габриэль Тард в начале ХХ в. пытался объяснить, как масштабные культурные явления, например распространение моды или политической идеологии, могут возникать из суммы множества взаимодействий между отдельными людьми – в частности, в какой мере соотношение подражаний и новшеств в поведении индивида определяется поведением других людей [490] Tarde, 1903. . То есть социологам труднее всего было объяснить, каким образом индивидуальные контакты приводят к масштабным сдвигам в обществе. К сожалению, эти идеи почти никак не сказались на социологии того времени, поэтому очень немногие осознали, что в условиях энтропийной коммуникации невероятная устойчивость или распространение любых представлений являет собой настоящую тайну, феномен, требующие объяснения.

Передачу культурной информации классическая социология не изучала должным образом по меньшей мере до 1970-х гг. Дело сдвинулось с мертвой точки, когда биологи и антропологи стали рассматривать передачу культуры как популяционный феномен. Эта идея пришла из эволюционной биологии, показавшей, как масштабный феномен эволюции видов может быть объяснен через совокупность небольших изменений в репликации генов у отдельных особей. Поскольку культурой называют крупномасштабные свойства информации, которой обладают многие люди, а процесс обработки информации происходит только в мозге отдельных людей, кажется возможным применить к культуре аналогию из биологической эволюции.

Важнейшей вехой на этом пути стала публикация работы Роба Бойда и Питера Ричерсона «Культура и эволюционный процесс» (Culture and the Evolutionary Process), в которой впервые были предложены четкие теоретические основания, позволяющие описывать и объяснять культурные процессы [491] Boyd and Richerson, 1985. . И хотя у взгляда на культуру как на систему различных блоков с разной вероятностью передачи были прецеденты, они не были настолько систематическими и применимыми, как модель, предложенная Бойдом и Ричерсоном [492] Cavalli-Sforza and Feldman, 1981; Lumsden and Wilson, 1981. .

Отправной точкой этой модели стало понятие мемов – пакетов информации, содержащих культурный материал и передаваемых от человека к человеку. Идею мемов выдвинул Ричард Докинз, позже она стала основой для многочисленных попыток описать суть культуры [493] Dawkins, 1976, pp. 189ff. . С точки зрения отбора тенденции культурной эволюции (например, сохранение традиции или ее упадок, тот факт, что одни идеи могут захватывать большие сообщества, а другие обречены циркулировать среди немногих людей) всегда основаны на относительном селективном успехе различных мемов. Это был удачный перенос моделей генетической эволюции, основанной на мутациях и избирательном сохранении материала культуры [494] Boyd and Richerson, 1985. .

Теория описала погрешности, способные повлиять на передачу культуры, то есть подтолкнуть эволюцию культуры в определенном направлении. Смещение частотности (frequency bias), по аналогии с частотно-зависимым отбором в генетике, определяет ту закономерность, что, будучи во всем равноценными, более часто встречающиеся мемы с большей вероятностью, чем редкие, сохранятся при передаче. Другими словами, люди, способные заметить разницу в частотности двух мемов, с большей вероятностью передадут тот, что встречается чаще, – это можно назвать конформистской передачей. Такое конформистское отношение обретает смысл у видов, получающих огромное количество информации от других особей, а не из непосредственного опыта. В результате доверие более частому мему, например кулинарному рецепту, которому следует большинство людей, позволяет использовать основанный на пробах и ошибках опыт прошлых поколений и приблизиться к оптимальному решению. Еще один фактор передачи – это влияние престижа (prestige bias), когда мы склонны принимать мемы (идеи, практики, образы действия и сообщения) от успешных людей. Даже в группах, не обладающих сложными технологиями, есть различия в эффективности конкретных приемов и методов охоты, ловли рыбы или изготовления орудий. Наконец, формальная модель включает в себя и так называемые сущностные погрешности (content biases), связанные с тем, что человеческий разум предрасположен воспринимать и передавать одни представления легче, чем другие, например сюжет «Золушки» легче поддается пересказу, чем сюжет джойсовского «Улисса» [495] Richerson and Boyd, 2005, pp. 69ff. .

Эта теория двойной наследственности (она же теория биокультурной эволюции), применившая математические модели из популяционной генетики для описания передачи культурных явлений, позволила антропологам и археологам сформулировать гипотезу передачи культуры более точно, чем в традиционной социологии. Разумеется, возникли некоторые проблемы с применением моделей. Например, престижность и частота передаваемых культурных явлений не соответствовали тому, что предсказывала модель. Люди могли подражать этикету высших классов, но так же часто они перенимали лексикон и произношение простонародья. Иногда возникали побочные эффекты присоединения к большинству, связанные с простыми изменениями частотности, но так же часто ничего не случалось.

Более сложной проблемой был процесс передачи информации. Модель основывалась на том, что главный способ передачи информации – это подражание, процесс, в ходе которого ментальные представления создаются посредством копирования чьего-либо поведения [496] Boyd and Richerson, 1985, p. 8. . Фактически это предположение объединяло большинство моделей культуры, основанных на идее «мемов», начиная с Докинза и дальнейшей разработки его идей, которое иногда называют «меметика» [497] Aunger, 2000; Sperber, 2000b. . На первый взгляд подражание может показаться достаточно простым процессом. Человек слышит детскую песенку и формирует ментальный образ звуковой и ритмической последовательности, образующей мелодию – поется ли она, насвистывается или играется на инструменте. Далее этот образ вызывает определенное поведение – человек насвистывает или напевает несколько нот, которые примерно повторяют оригинальное исполнение. Но даже из этого простого примера видно, что подражание куда сложнее, чем кажется.