Давид Дубровский - Обман. Философско-психологический анализ

В точном смысле слова самообман - особая разновидность обмана и, следовательно, должен характеризоваться общими признаками последнего. Но в каком смысле возможен обман самого себя? Ведь обман - это дезинформация, ложное сообщение. Будучи обманутым, субъект принимает за истинное, верное, подлинное, справедливое (и наоборот) то, что таковым не является.

Структура обмана является достаточно сложной. В ней важно различать действие и результат (обман может выступать лишь в качестве действия, которое не достигает цели: не воспринимается тем, кому адресовано, встречается скептически или разоблачается и т.п.). Как уже было показано в главе 1, элементарный анализ обнаруживает здесь не два, а три типа субъектов: с одной стороны, того, кто обманывает («обманывающего»), а с другой - того, кого обманывают («обманываемого»), и того, кто обманут («обманутого»). Весьма часто последние два субъекта не совпадают. Не только отдельный человек, но и различные коллективные субъекты (в том числе институциональные) могут, как уже отмечалось выступать одновременно в роли «обманывающего», «обманываемого» и «обманутого», совмещать в себе эти качества в самых разнообразных отношениях.

Особенность самообмана состоит, очевидно, в том, что тут обманывающий, обманываемый и обманутый совмещаются в одном лице и в одной и той же плоскости. Это относится и к отдельной личности, и к социальному институту, к группе, народу, человечеству.

Понятие самообмана обычно прилагается к случаям результативным. Однако нельзя не учитывать и такую реальность, как интенция к самообману: иногда человек хотел бы закрыть глаза, чтобы не видеть крайне тяжкие для него вещи, хотел бы обмануть себя, но не выходит. У него сохраняется своего рода двойственность сознания, желание верить в желаемое не переходит в подлинную веру, критически осмысливается. Действительный самообман как результат «прозрачен» для субъекта, не осознается в актуальном плане, охраняется верой. В дальнейшем, конечно, факт самообмана может быть установлен субъектом (обнаружившим свое заблуждение), но это означает преодоление самообмана. Он был, но сейчас его уже нет. Вместо него, правда, остается или возникает другой самообман.

Каждый из нас постоянно подвержен тем или иным формам самообмана, о чем речь впереди. Подобно тому, как обман одного субъекта другим всегда выступает в качестве коммуникативного феномена, есть атрибут социальной коммуникации, самообман есть атрибут аутоком - муника^ии. Это прослеживается во всей истории западноевропейской культуры.

Явление самообмана четко зафиксировано уже в диалогах Платона, хотя выступает тут преимущественно в эпистемологическом аспекте - как заблуждение в оценке собственного знания. Особенность этого заблуждения в том, что оно вызвано не столько внешними обстоятельствами, сколько ограниченностью разума, природными склонностями человека. В диалоге «Кратил» Сократ говорит, что он и сам дивится своей мудрости и одновременно не доверяет ей. «Видимо, мне еще самому нужно разобраться в том, что я, собственно, говорю. Ибо тяжелее всего быть обманутым самим собой. Ведь тогда обманщик неотступно следует за тобой и всегда находится рядом, разве это не ужасно?» 1.

Таким образом, чтобы избежать обмана, надо быть начеку, проверять себя, проявлять недоверчивость не только к другим, но и к самому себе. Но тут встают новые вопросы: «что такое я сам?», «насколько я самостоятелен в своих решениях и оценках?», «несу ли я за них полную ответственность?». Ведь если в своем выборе я не самостоятелен, то тогда трудно признать и настоящий самообман. В рассуждениях Сократа обнаруживаются моменты парадоксальности, ибо он убежден, что на его решения влияет некая сверхличностная сила - его «даймонион», голосу которого он безгранично доверяет. Этот голос сообщает «знамения гениев», которые являются «либо богами, либо детьми богов».

Разумеется, даймонион никогда не лжет, выполняя к тому же не наставительную, а лишь охранительную функцию, предостерегает от дурных поступков. Его голос способен разоблачать самообман. Но он приходит на помощь далеко не всегда. Я должен каким-то образом различать свой собственный внутренний голос, который способен вводить меня в заблуждение, а может быть и правдивым, от голоса даймониона, возвещающего непререкаемую истину. Но как разделить в себе со всей определенностью эти два голоса так, чтобы они не смешивались. Только сделав это, можно возложить ответственность за обман на самого себя.

Даймонион вполне логично истолковывается Сократом как божественное в душе человека, как голос совести, как то, что отвлекает от всего низкого, мелкого, призрачного. Однако божественное в душе, к сожалению, слишком часто не может совладать с низменным и пошлым, отступая перед ними. Оно не имеет решающей силы в душе человека, а постольку и не может нести ответственности за производимый ею выбор. Божественное в душе человека обладает достоинством беспрекословной истинности, но не власти и воли, поэтому оно не способно препятствовать во многих случаях даже примитивному самообману.

Как свидетельствует в своих «Воспоминаниях» Ксенофонт, Сократ не чуждался обращения к оракулам, чтобы узнать волю богов, так как исполнять эту волю - значит творить добро. Но, следуя их воле, человек теряет свободу. Обретает же он ее, когда действует по своей воле, но тогда ему грозит опасность обмана и самообмана. В итоге Сократ полагает, что человек свободен лишь отчасти, многое от него не зависит, навязывается ему извне. Однако признание хотя бы частичной свободы вполне достаточно для обоснования возможности самообмана.

Несмотря на противоречивость концепции Сократа, она задает верное направление для анализа проблемы самообмана. Ключевой вопрос тут - свобода воли. Все, кто отрицает свободу воли, обязаны отрицать и самообман как специфический феномен. Последний для них оказывается обычным обманом. Остановимся на этом подробнее.

Отрицание свободы воли (свободы выбора) выступает в разных формах, которые здесь нет возможности рассматривать. Общим для них является жесткая детерминистская установка, почерпнутая из натуралистического, прежде всего физикалистского мировоззрения. С этой точки зрения детерминизм в психической сфере не отличается от детерминизма биологических и физических процессов. Все изменения в психической сфере вызываются действием биологических, химических, физических факторов. Поэтому бессмысленно говорить о самодетермииации психических процессов, о какой-то особой психической активности и тем паче о свободе воли 97 97 Симонов П.В. Эмоциональный мозг. М., 1981. .