Михаил Алексеев - Лексика русской разведки. История разведки в терминах

Для подтверждения подлинности и защиты переписки на рубеже XI–XII вв., во время княжения Святополка Изяславича и Мстислава Владимировича, к документам привешивалась княжеская печать с надписью «Дьнеслово» на одной из сторон, что по одной из версий означало — ‘скрытое, сокровенное слово’, а сама печать являлась свидетельством «тайной переписки» между князьями [428].

Древнерусская письменность в средние века обладала традициями тайнописи, тайнописания , но термин тайнопись появляется только в первой половине XIX в. Тайнописание — ‘наука писать знаками или цифрами и их разбирать; тайнопись’ [429], — находим в «Словаре церковно-славянскаго и русскаго языка» 1847 г. «Тайнописание, тайнопись — искусство писать знаками наместо букв, так, чтобы без ключа нельзя было разобрать» [430], — пишет в своем Словаре В. И. Даль в 1866 г.

Однако в XVI–XVIII вв. не было общего наименования для тайнописи. Существовали различные термины, относившиеся к заранее оговоренным способам преобразования исходного текста сообщения с целью его защиты. Шифры носили названия азбука, цыфирная азбука, мудрая азбука, литорея, цыфирь. Ключом называлась информация, необходимая для зашифровки и расшифровки сообщений, а сами зашифрованные сообщения именовали затейным письмом, цыфирным письмом, личбой. Наиболее ранней из известных по древнерусским памятникам письменности систем тайнописи является система «иных письмен». Здесь буквы кириллицы заменяются буквами других алфавитов: греческого, латинского, глаголицы, пермской азбуки [431].

Государственная тайнопись в трудах отечественных исследователей, в той или иной степени изучавших ее, долгое время именовалась дипломатической тайнописью. Впервые этот термин был введен А. Н. Поповым, в 1853 г. опубликовавшим работу «Дипломатическая тайнопись времен царя Алексея Михайловича с дополнением к ней» [432] . Однако известие об использовании тайнописи в дипломатической переписке встречается в конце XVI в., в царствование Федора Иоанновича (правил в 1584–1598 гг.). Глава московского правительства Борис Годунов (с 1587 г.) проводил курс на участие в антитурецкой коалиции. В 1588 г. от имени царя Федора Иоанновича к императору Священной Римской империи Рудольфу II было направлено тайное письмо с гонцом Загрязским, путь которого лежал через неспокойную Литву. Решено было продублировать связь, послав еще трех тайных гонцов, в том числе московского торгового человека Тимоху Выходца и «немчина» Лукаша Павлусова [433] . Тимоха Выходец был арестован в Риге и посажен в тюрьму, другие два гонца возвратились от границы. Только Лукаш Павлусов достиг Вены [434] , «и дело государя, царя и великого князя цесарю объявил, и грамоты подал» [435] . На следующий год он вернулся в Москву уже в качестве посла «Максимилияна арцыкнязя Аустрийского» [эрцгерцога Австрийского], сопровождая «цесарского посла Миколая Варкача». Обратный путь в Москву был не менее опасен, чем дорога в Вену [436].

Московское правительство предлагало императору Рудольфу II заключить антитурецкий договор с участием Священной Римской империи, Испании, Римской курии и Персии. Переписка, по мнению императора, должна была вестись «писмом мудрою азбукою». В 1589 г. в Посольском приказе был сделан «перевод с Лукашова писма Павлусова, как ся у него государево дело делалось»: «И мы хотели в прошлом году учинити и стояти против всякого недруга за один… и только начают войне быти, и цесарево величество послу своему приказал на первом приезде, как будет у царского величества и царского величества умышленье уведает о том, а проведав наскоро, о том тотчас с двема или с трема велел отписать; а написать велел писмом мудрою азбукою, которую азбуку от себя в науку дал, чтоб опричь [кроме] цесарского величества никто не разумел, а им бы было мочно проехати; а того писма опричь цесарского величества, никому не прочести, и той тайные думы не уведают; а тех посланых, хоти один доедет, и ко цесарскому величеству вести будут» [437] . Письмо Лукаша Павлусова — это обстоятельный доклад об увиденном и услышанном во время его путешествия к императору Священной Римской империи, хотя задания о целенаправленной разведывательной деятельности у «немчина» не было.

Как поясняется в «Словаре русского языка XI–XVII вв.», мудрая, цифирная азбука — это ‘шифр’ [438] , своего рода ключ, с помощью которого можно было прочитать послание. Наряду с азбукой в этом же значении встречается существительное литорея — ‘письмо, употреблявшееся для сохранения тайны, тайнопись’. Литорея — ‘письмо особого рода, употреблявшееся для сохранения тайны; тайнопись, шифры’ [439] , — дается в «Словаре церковно-славянскаго и русскаго языка» 1847 г.

На первых порах, как правило, письмо составлялось по одному из наиболее примитивных способов зашифровки, получившему название “тарабарской грамоты” [440], либо простой литореи (т. е. «буквенной», от лат. litera — ‘буква’). Литорея — ‘тарабарская грамота, условная азбука, тайнопись’ [441] , сообщает в 1863 г. В. И. Даль. Самая ранняя тайнопись основывалась на взаимной замене букв [442].

В 1613 г. дворянин Денис Оладьин (Аладьин) был направлен «в гонцех… от духовного чину, и от бояр и ото всяких людей» к Сигизмунду III Вазе — королю польскому, шведскому и великому князю литовскому. В наказе Оладьину перечислялось, какие сведения он должен, проведывать тайно, как эти сведения следует фиксировать и через кого их надлежит отправлять в Москву. Документ составлен в самом начале царствования Михаила Федоровича, а это конец Смутного времени: «Лета 7121-го [1613] марта в 10 день… велели Денисью Григорьевичу Оладьину ехать к в<���ликому>. Г<���осударю>/ Жигимонту, королю полскому и в<���еликому>. г<���осударю>. литовскому… в гонцех з грамоты… А едучи ему от Вязьмы до Смоленска, и от Смоленска до Орши, и от Орши до короля дорогою и на станех проведывати ему себе тайно у всяких людей про короля и про панов-рад: где ныне король и паны-рада, на сойме ль или где инде… И что король и паны-рада на сойме приговорили и на чом уложили на Московское государство, и как вперед хотят с Московским государством быти — смиритца ли или воеватца… А болши всего проведывати ему всякими мерами накрепко, что с сойму вперед королевской и панов-рад над Московским государством умышление, и про королевской поход и про всякие вести, которые надобны ведати для обереганья от недругов в Московском государстве. А проведав про всякие вести подлинно, записати себе тайно и держати то письмо у себя бережно, чтоб отнюдь про то не ведал у него нихто.

Да о том ему промышляти всякими мерами накрепко, чтоб ему о том о всём, что он проведает, з дороги отписати к бояром к Москве с руcским человеком с полонеником, в котором почаят правды или хотя кого из литовских людей, прикормя или что дав, которой бы верен был и то письмо от него к Москве донес; а изыскивати ему для такова дела, с кем ему то письмо к Москве тайно послати, с великим береженьем, уведав и розсмотря гораздо, чтоб хто на такое дело изязался [выразил желание] не на искус [не будучи соблазненным], чтоб отнюдь про то, оприч его да того, с кем пошлет, никому не отозвалося и не объявилось. А кого из русских или из литовских людей прикормит, и тому дати денег или мяхкие рухляди [пушнину], что пригоже, чем бы его хотна учинити [чтобы его желание удовлетворить]; да и тем его обнадежити: как он то письмо до московских бояр довезет, и ему за то будет великое жалованье. — А написати ему про свой приезд и про всякие вести самым мелким письмом, или литореею или иным каким затейным письмом, как он умеет, да то письмо зашити в платье или в ыном в чем, где б не знатно было» [443].