Владимир Ацюковский - ЗНАК ВОПРОСА 1997 № 03

Видимо, то же, что о юбках, можно было бы сказать и о каблуках, высота которых в средневековье, даже у мужчин, порою доходила до 20–25 см. В чем-то затрудняя ходьбу, такие каблуки в то же время помогали там, где это требовалось иной раз и бравому знатному сеньору, передвигаться по грязи, увеличивали рост (зачастую малый) и делали, как и делают ныне, ноги более стройными и более «динамичными» на вид, так что и высокие женщины не без основания используют каблуки.

С другой стороны, кавказские бурки подчеркивают и расширяют плечи — символ (и, одновременно, показатель) мужской силы…

Следуя тем же логическим путем, Ч. Дарвин подметил, что людям в личной красоте нравится усиление характерных признаков окружающего их типа. То есть зачастую подчеркивается и утрируется не просто нечто, ценимое в общечеловеческом смысле, как, скажем, бедра женщины и плечи мужчины. Но и специфическое, присущее обитателям данной местности, племени, этноса, сословия и т. д. Так, по наблюдениям Дарвина, поскольку волосы считаются (или, по крайней мере, считались) уродством в племенах маловолосых, постольку их окончательно уничтожают на лице и даже на голове. У некоторых же из древних народов Востока люди, особенно женщины, стремились полностью вывести волосы не только на ногах, но и на всем теле.

У большинства же из известных нам народов, наоборот, — пышные длинные волосы в большой цене. Сколько песен упоминают то про «кучерявый чубчик», то про пленительные косы! В скольких книгах можно встретить восхищение женскими волосами, самые превосходные из которых бывали столь длинны и густы, что, заменяя одежду, могли скрывать наготу их обладательниц. Хорошо известно, что сила библейского Самсона крылась в его волосах, и покинула атлета в тот миг, когда чудодейственные волосы были сострижены со спящего коварной красавицей Далилой.

Таким образом, собственно эстетическое восхищение волосами сливалось с магическими представлениями о них. В средневековой Европе, например, палачи, основываясь на вере в магическую силу колдовских волос, лишали женщин, обвиненных в занятиях колдовством и связях с дьяволом, всех волос и на голове, и на теле, дабы лишить колдуний их «черной силы».

А в свое время в одном североамериканском индейском племени Крау выбрали вождем мужчину с волосами, длина которых достигала 10 футов 7 дюймов.

То же самое порою касалось и цвета кожи. Известно, что когда-то белое лицо английской леди вызвало отвращение у некоторых желтокожих азиатских племен. Как заметили исследователи, у африканских негров даже черти были белыми, а бледность считалась признаком нездоровья.

Но можно ли всерьез и однозначно отвечать на вопрос: в ком больше здоровых жизненных сил — в бородатых и белокожих европейцах или желтокожих жителях Дальнего Востока? Конечно, сопоставление физических и иных параметров и возможностей представителей различных рас и народов проводилось и не раз. Но совершенно очевидно, что «страшные», с определенной точки зрения, негры могут являть собой сгусток энергии и жизненных сил. Многие спортивные состязания, и в частности, последняя олимпиада в Атланте, превосходно показывают замечательные психофизические качества темнокожих спортсменов, которые, на наш взгляд, далеко не всегда блещут красотой. Так значит, дело в немалой мере в привычке? Пожалуй, так. И может быть, мы даже не представляем, насколько кардинально киноэкран, телевидение и пресса изменили за последнее столетие восприятие красоты у огромнейшей части человечества, ломая стереотипы и безмерно расширяя диапазон привычного. Косвенный, но характерный свидетель этого — конкурсы красоты, на которых мы видим девушек из самых разных стран и уголков мира, с самыми различными оттенками кожи и типами женской красоты. Уже сама возможность проведения подобных конкурсов говорит о том, насколько преобразились в нашем веке человеческие представления об эталонно прекрасном [5] А, может быть, дело совсем в ином? Может быть, стирая привычки, как пыль со старого зеркала, мы очищаем нечто исконное, незамутненное? Ведь если у всех одна Праматерь, то и глубинные основы восприятия красоты где-то в своих истоках должны быть едины? .

Правда, и тут не обойтись без оговорок. Далеко не всегда туземцы казались европейцам непривлекательными. Так, хорошо известно восхищение, которое вызывала у путешественников и искателей наживы и приключений своеобразная красота таитянских женщин. Да и не только женщины, но и мужчины не выглядели отталкивающе, несмотря на непривычную для европейцев татуировку и своеобразные одеяния. Вот, например, что сообщал о таитянах немецкий ученый Г. Форстер в своих записках, посвященных второй кругосветной экспедиции Дж. Кука: «Черты людей, окружавших нас, были столь же мягкими, сколь и их поведение. Роста они примерно нашего, цвет кожи — коричневый, как у красного дерева; у них красивые черные глаза и волосы, вокруг пояса они носили кусок материи собственной работы, другое полотнище живописно обертывалось вокруг головы наподобие тюрбана. Женщины достаточно миловидны, чтобы обратить на себя внимание европейцев, которые больше года не видели соотечественниц Их… наряд, возможно, и уступал по красоте драпировкам, какими мы любуемся у греческих статуй, однако он превосходил все наши ожидания и был островитянкам необычайно к лицу. Представителей обоих полов украшали или, вернее, изменяли до неузнаваемости… странные черные пятна, которые получались путем накалывания кожи, а затем втирания в эти места черной краски. У людей простого звания, которые ходили по большей части нагими, такие пятна имелись в основном на бедрах, наглядно показывая, сколь различны представления людей о красоте, и в то же самое время сколь одинаково все они склонны так или иначе делать себя красивее, чем есть».

О различиях в представлениях, затрагивающих намеренное «украшение» лица, тела и т. д. разговор еще впереди. Сейчас же для нас пока важно то, что сами лица таитянок воспринимались европейцами как миловидные, привлекательные…

Случалось и обратное, когда белокожие, в свою очередь, нравились аборигенам, обладавшим иным цветом кожи. Афанасий Никитин в своем «Хождении за три моря» сообщает любопытные сведения об одном из мест своего пребывания: «А жены их со своими мужьями спят днем, а ночью ходят к приезжим чужестранцам да спят с ними, и дают они чужестранцам деньги на содержание, да приносят с собой кушанья сладкие, да вина сладкие, да кормят и поят купцов, чтобы их любили. А любят купцов, людей белых, потому что люди их страны очень черны. А зачнет жена от купца дитя, то купцу деньги на содержание муж дает. А родится дитя белое, тогда купцу платят триста тенек, а черное дитя родится, тогда купцу ничего не платят, а что пил да ел (даром, по их обычаю)».