Альманах «Знак вопроса» - ЗНАК ВОПРОСА 1994 № 04

В старых китайских текстах по ушу, философии, искусству в качестве синонима слова «обучение» можно встретить понятие «передача». Учитель не просто обучал, но именно передавал, что-то вручал, дарил ученику. Но что? Может быть, приемы? Но для их преподавания достаточно просто хорошего инструктора, а не «просветленного» учителя. Возможно, некие философские постулаты, теоретические построения? Но они целиком и полностью описаны в трактатах, и китайская традиция ушу при этом требовала исключительно личностного обучения — «от сердца к сердцу».

Обратим внимание на другую особенность: китайское понятие «чуань» может трактоваться и как «передача», и как «традиция», в нем присутствует смысл «преемствования-передачи», некого неугасимого потока сохранения Учения. И здесь перед нами встает, пожалуй, самый мистический, самый сложный для понимания вопрос о сути ушу: что конкретно передается и преемствуется в традиции китайских боевых искусств?

Смысл выражения «Традиция ушу» уловить весьма сложно, и даже китайские мастера не всегда способны объяснить его, хотя и явственно ощущают свою принадлежность к внутреннему потоку боевых искусств, пришедшему из глубокой древности. Обычные же люди полагают, что приобщение к традиции ушу есть обучение комплексам, формам, освоение принципов поединка, философских и теоретических построений. Иногда простую повторяемость внешних форм («дед делал, отец делал и я делаю») принимают за преемствование традиции, хотя это зачастую есть просто привычка или навык. Традиция — вещь более глубокая, связанная с особым состоянием сознания человека. Во время обучения происходит преемствование духовного импульса, передаваемого от мастера к ученику. Процесс этой передачи бесконечен, он начинается в непроглядной древности и транслируется через века вплоть до нынешних поколений. Это и составляет суть передачи традиции.

Сложно поверить в то, что за боевыми искусствами — внешне столь эффективными, зрелищными — скрывается некое «внутреннее тело» традиции — фактически основа ушу. Дело в том, что почувствовать ее можно, лишь соприкоснувшись с этой традицией и «войдя» в ее внутренний мир. Для представителей Запада это вещь чрезвычайно трудная: с одной стороны, необходимы некие каналы, по которым передается это «внутреннее тело», например, настоящая (не поддельная, не имитация!) школа ушу, «просвещенный учитель», воплощающий своим сознанием этот духовный поток, с другой стороны — колоссально долгое время, практически вся жизнь.

Сами носители китайской культуры явственно ощущали то, что за внешними формами, словами и поступками передается нечто вполне конкретное. Несложно понять, что передается сама истина, знание о доподлинном, изначальном лике человека и всего мира. Поэтому и система обучения в традиционных китайских школах называлась чжэньчуань — «истинной традицией», «истинной передачей» или «передачей истины». Оказалось, что ушу в стократ выше, чем простое умение вести бой, так как способно к тому же «передавать истину». Более того, оно может выглядеть совсем не по боевому, как, например, плавные, мягкие движения тайцзицюань, но при этом способствует восприятию каких-то духовных потоков занимающимися.

Духовный поток, берущий свою силу от древних мудрецов, был для последователей ушу не каким-то умозрительно-отвлеченным построением, но вполне реальной вещью. Истина и есть само Дао, поэтому «истинная традиция» могла именоваться «преемствованием Дао» или «преемствованием духа», «всепроницаемостью духа». Посредством определенных медитативных упражнений и — самое главное — общения с носителем «истинной передачи» человек приобщался к этому потоку духа древних мудрецов-мастеров, становился един с ними и входил, как говорили даосы, в «духовное соприкосновение» (шэньхуэй) с ними. Человек становился вечен. Он каждый раз возвращается вместе с возвращением «истинной традиции» в каждом последующем ученике.

«Истинная традиция» — понятие емкое и словами практически не объяснимое, но именно ради получения чжэньчуань ученики годами, а иногда и десятилетиями разыскивали «истинных учителей». Важно понять, что чжэньчуань заключается не в каком-то определенном наборе техники или следовании методике, но исключительно в духовном, интимном приобщении к достаточно узкому кругу людей.

У учителя ушу может быть не один десяток учеников, но лишь один-два из них сумеют преемствовать эту «традицию истины», остальные же вырастут либо блестящими бойцами, либо хорошими инструкторами, но глубины боевого искусства им будут недоступны. Как мы уже говорили, это вопрос личных свойств, искренности и открытости человека, прежде всего — чистоты сердца в уважении к учителю и школе. Искренность ученика и готовность учителя передать все — вообще основа слияния их сознания в единый организм. Легендарный патриарх даосизма Лао-цзы учил: «К тем, кто добр, я иду с добром. К тем, кто зол, я также иду с добром — и так воспитываю добро. Искренним я верю. Не искренним я верю тоже — и так достигаю искренности».

Искренность и доброта — первый шаг к самораскрытости по отношению к традиции, ибо невозможно понять ушу, не доверяя априорно тем десяткам поколений учителей и учеников, которые проделали этот путь до тебя.

Последователей истинной традиции было чрезвычайно мало во все времена, но еще меньше их сейчас после многочисленных гонений на традиционное ушу. Этот тип мастеров чжэньчуань всегда был элитарным, полузакрытым, сохраняющим предельную духовную концентрацию внутри себя.

За счет понятия «истинной передачи» ушу всегда поддерживало духовную чистоту, чжэньчуань служила барьером внутренней гигиены боевых искусств, отсекала случайных, бесталанных, нечестных людей. Конечно, никакого объективного критерия здесь нет и быть не может, однако сами мастера безошибочно угадывают лжеца или профана, как бы точно он ни имитировал внешние формы ушу и каким бы могучим бойцом он ни был. Техническое мастерство, мощь удара здесь не в счет, хотя это и составляет важнейшую часть ушу. Речь идет о способности понять и полностью принять глубинный смысл ушу, превзойти самого себя и выйти за рамки собственной индивидуальности в пространство пустоты Дао.

Распознать ту границу, на которой кончается техническое обучение и начинается «истина», весьма нелегко. Мастер тайцзицюань Дун Иньцзе (начало XX века) заметил: «Новички испытывают немалые трудности, определяя какие-то относительные ценности в ушу. Я могу говорить, что мое искусство — лучше всех, но в конце концов кто может судить об этом? В идеале, человек должен свободно ориентироваться в различных приемах. Некоторые говорят, что они используют свою силу, некоторые — мастерство. Но в любом случае — это не более чем набор каких-то принципов. Без истинной передачи невозможно понять смысл этого». Итак, истинная традиция стоит над техникой, и даже над принципами — она, по сути, предшествует им.