Ричард Грегори - Глаз и мозг. Психология зрительного восприятия

Желтый цвет кажется чистым цветом, поэтому принято «считать, что существует специальный набор рецепторов, чувствительных к желтому цвету. Однако с помощью аномалоскопа можно довольно просто показать, что желтый цвет фактически всегда возникает при смешении в определенных пропорциях красного и зеленого цветов.

Наблюдатель настраивает аномалоскюп таким образом, чтобы монохроматический и получаемый путем смешивания желтый цвета были идентичны. Затем он смотрит на ярко-красный свет, чтобы глаз адаптировался к красному. После адаптации сетчатки к красному цвету он вновь смотрит в аномалоскоп, и его просят оценить, продолжают ли совпадать те же два поля по цвету. Он будет видеть оба поля зелеными , и они будут одного и того же зеленого цвета. Совпадение полей не нарушается при адаптации к красному цвету, так что наблюдателю не потребуются иные пропорции красного и зеленого цвета в смеси, чтобы получаемый цвет совпал с монохроматическим желтым. Нельзя, следовательно, на основании показаний аномалоскопа сказать, что наблюдатель адаптировался к красному цвету, хотя сам наблюдатель воспринимает совершенно иной цвет после адаптации — ярко-зеленый вместо желтого. То же самое происходит и при адаптации к зеленому цвету — оба поля будут казаться наблюдателю одного и того же красного цвета . Совпадение грето® продолжает сохраняться (рис. 8, 5).

Рис. 8, 5. Существует ли специальный рецептор, чувствительный к желтому цвету? Данный эксперимент дает ответ на этот вопрос. Он проводится с помощью аномалоскопа — аппарата, дающего поле смешанного красно зеленого цвета (видимого желтым), которое кажется идентичным соседнему полю монохроматического желтого цвета. Адаптация к красному или зеленому цвету не нарушает совпадения двух полей по цвету для наблюдателя; из этого опыта следует, что не существует отдельного механизма, ответственного за восприятие желтого цвета, — желтый цвет всегда виден при совместной работе рецепторных систем, чувствительных к красному и зеленому цвету.

Если бы, однако, существовал специальный вид рецепторов, чувствительных к желтому цвету, это бы не произошло. Специальные, чувствительные к желтому цвету рецепторы, давали бы при монохроматическом поле ощущение желтого цвета, несмотря на адаптацию к красному или зеленому цвету, приводящую к изменению цвета смешанного поля. Простые рецепторы не могли бы давать при (адаптации сдвиги цветов на спектральной шкале. Но желтый цвет, видимый при совместной работе рецепторных систем, воспринимающих красный и зеленый цвета, должен был бы измениться после того, как изменится чувствительность той или другой системы под влиянием адаптирующего цвета. Таким образом, не могут существовать две различные системы, ответственные за восприятие цвета двух полей, или на эти две системы по-разному воздействует адаптация к окрашенному свету. Следовательно, не существует специальных рецепторов, чувствительных к желтому цвету.

Этот эксперимент можно повторить и с другими цветами со сходным результатом, показывающим, что ни один цвет не воспринимается специальной системой рецепторов. Те же самые результаты получены также и у аномальных наблюдателей: их первоначальное восприятие цвета было иным, но раз установленные соотношения компонентов после адаптации сохранялись неизменными.

Теперь мы приходам к любопытному заключению. Если с помощью аномаласкопа нельзя отличить нормальные глаза без цветовой адаптации и после нее, из этого следует, что аномалии цветового зрения не могут быть похожи на цветовую адаптацию. Но всегда как раз считалось, что цветовая аномалия в общем сходна с цветовой адаптацией , то есть цветовая аномалия рассматривалась как уменьшение чувствительности одной или более цветовых систем сетчатки вследствие частичной утраты фотопигмента. Это, по — видимому, неверно. Причина цветовой аномалии не ясна; может быть, существует много причин, но несомненно, что это нарушение возникает не вследствие простой недостаточности фотопигмента, иначе аномалоскоп ничего бы не показал.

Восприятие может нарушаться различным образом. Наиболее драматичны случаи, когда у больного создается не реальное, а ошибочное представление обо всем мире. Это может быть вызвано некоторыми лекарствами шеи психическим заболеванием. Не только при галлюцинациях, {когда переживания полностью отключаются от реальной действительности, но и у нормальных людей может быть искаженное восприятие окружающих предметов. В этой главе мы коротко остановимся на галлюцинациях и уделим внимание расстройствам, приводящим к возникновению различного рода иллюзий.

Галлюцинации близки к сновидениям. Они могут быть зрительными или слуховыми или включать в себя другие ощущения, такие, как обоняние или осязание. Иногда жри галлюцинациях возникает одновременно несколько ощущений, так что больной испытывает полное впечатление их реальности. Галлюцинации могут быть социально детерминированы, и случается, что много людей рассказывают, что они были «очевидцами» (событий, которые в действительности никогда не происходили.

Существуют два подхода к галлюцинациям, и оба они уходят корнями глубоко в историю мышления. Сны и галлюцинации всегда вызывали удивление, иногда — страх, вследствие чего они оказывали влияние на поступки людей, что приводило порой к странным и даже ужасным последствиям.

Для мистика сны и галлюцинации — ото проникновение в иной мир реальности и истины. Некоторые современные (мыслители рассматривают мозг как обо его рода препятствие на пути понимания реальности, фильтр, находящийся между нами и потусторонним миром, из-за которого мы можем ясно видеть этот мир только тогда, тогда нормальное функционирование мозга нарушается под влиянием лекарств или болезни. Однако, с точки зрения более «земных» мыслителей, в том числе философов-эмпириков, мозг работает надежно только в здоровом состоянии, галлюцинации же, хотя и представляют интерес, и, возможно, наводят на размышления, — не более чем патологическая продукция мозга, которой не следует доверять и которой надо бояться.

Олдос Хаксли в своей работе «Врата восприятия» очень ярко представляет и излагает идеалистическую позицию, однако большинство неврологов и философов настаивают на том, что истина познается только посредством органов чувств, в то время как больной мозг порождает иллюзии и ему не следует доверять как поставщику истины.

Для эмпириков галлюцинации и сновидения отражают — спонтанную активность нервной системы, когда эта активность не контролируется (сенсорной информацией. Развернутые галлюцинации возникают в тех случаях, когда спонтанная активность переходит определенные границы.