Мирзакарим Норбеков - Миллион решений для жизни: ключ к вашему успеху

- Пожалуйста. То, что вы сейчас расскажете, - это жалкие огрызки того, что было. Когда это было? Как это было и что вы ощущали?

- Это было, когда я рожала. У меня были очень тяжелые роды...

- Закройте глаза.

Стоящие на сцене закрывают глаза. Мирзакарим Санакулович обращается к аудитории:

- Запоминайте вот эту траекторию.

(Показывает рукой сначала по диагонали вверх, потом по горизонтали, потом по диагонали вниз.)

- И потом оттуда... Понятно, да?

Стоящим на сцене:

- Открываем глаза.

(Продолжается диалог со слушательницей.)

- Ну, были очень тяжелые роды, и, значит, принимали их отдельно, не в родовой, а в операционной. Хотели делать прерывание. В общем, потом я не знаю, что произошло. У меня было. Ну, я потеряла сознание или что-то. И вдруг полетела куда-то, в какую-то огромную трубу.

- Траекторию скажите: вниз полетели, вперед, вверх?

- Нет, вот так вот. (Показывает по диагонали вверх.)

- Вверх, да?

- Чуть вверх. И стояла я как бы...

- Потому что только во время родов погибшую женщину Господь лично сам туда принимает. Вверх уходит.

- Да, и я как бы стояла впереди летящего на большой скорости... паровоза, что ли. И вдруг влетаю из темного туннеля куда-то. Ну, в такое пространство, где... Я даже вот сейчас говорю - у меня мурашки по телу. Потому что там была такая необыкновенная красота! Это было огромное солнце. Это была огромная какая-то поляна, где было так прекрасно!

И я даже слышала какие-то звуки, я слышала голоса. Но я была там одна. Вот. И вдруг мне какой-то голос говорит: «Ну ладно, лапушка, возвращайся, возвращайся». А мне так не хотелось! А когда я вернулась, то мне было очень тяжело. В общем, вот... У меня...

- Вот какой-то огрызок вы услышали, дорогие мои. Это огрызки. Но, между прочим, у вас самой желания вернуться не было, да?

- Нет, я очень хотела остаться.

- Но вас выгнали оттуда.

- Да, мне сказали, что пора возвращаться. У меня же дочка родилась. И такая желанная, и такая долгожданная. Мне запрещали рожать, потому что я была сердечница. Но я все-таки отважилась. И когда я узнала, что беременна, то от всех тщательно это скрывала. Я никуда не ходила, к врачам не обращалась, только в роддоме мне сделали анализы... И, в общем, роды были тяжелые.

- Спасибо.

(Подходит к следующей слушательнице.)

- Ну, у меня клиническая смерть была лет двадцать назад. То есть у меня был обычный аппендицит. Когда разрезали, там оказался перитонит.

- Давайте так, будем говорить с того момента, когда вы вышли из своего тела.

- Вот, на операционном столе наступил этот момент. И что в этот момент я видела? Ну, я не знаю, это было очень давно, но я помню...

- Вы себя со стороны видели?

- Я видела? Нет, себя я не видела со стороны. Я видела, где я летела, то есть видела туннель типа метро... Такой туннель и свет... Я не видела, было там солнце или нет, но откуда-то шел свет... Весь туннель был яркий-яркий, настолько яркий... И свет был такой сочный, что... Такое тепло, такое излучение нежное-нежное. Сейчас даже чувствую это.

И вот я лечу с бешеной скоростью, но я не ощущаю ветра. Я знаю, что лечу, я просто знаю, что лечу. И вдруг вижу какую-то белую стену. И голос мне говорит: «Тебе еще рано туда». И всё.

- Выгоняли...

- Выгоняли, да...

- Рано еще. Спасибо.

(Переходит к следующей слушательнице.)

- Вы знаете, мне особенно нечего сказать, потому что я действительно помню только отдельные отрывки. Это было тоже во время родов.

Первое, что я увидела, когда мне стало плохо, - это был огромный круг, по которому мне надо было идти.

И я вдруг осознала, что не могу ни в сторону сделать шаг, ни вперед, ни ускорить, ни замедлить - ничего. И вот здесь я сделала что-то не так, и у меня... Я просто стояла около вот этого света, а туда не прошла. Я стояла только на пороге этого света...

- А хотелось туда идти?

- Хотелось.

- Рано еще! Спасибо. Всем спасибо, садитесь, пожалуйста.

Дорогие мои! Другой актив надо зарабатывать, другой актив... Но материальный актив тоже не забывайте! Ни в коем случае!

(Поворачивается к следующей слушательнице).

- Ну, у меня это случилось во время полостной операции под наркозом.

Я очень боялась этой операции и очень нервничала. В общем-то, я не помню, как ее делали. Только я вдруг обнаружила, что откуда-то из угла комнаты сверху смотрю, как лежу на столе. Вокруг меня что-то хлопочут, бегают, что-то делают. И мне так интересно!

Думаю: «Я так боялась этой операции, а ведь совсем не больно...» А потом... Я не видела никакого туннеля... Я очутилась будто на дне какого-то большого колодца, длинного, глубокого... А впереди мерцал свет... И потом я по спирали поднималась... С трудом, с болью какой-то. И очнулась уже от того, что мне говорят: «Слава тебе, Господи, она вернулась...»

Мирзакарим Санакулович обращается к аудитории.

- Понятно, да?

(Показывает рукой по диагонали вниз.)

- Я не летела туда, я поднималась снизу, из глубокого колодца...

Слушательнице:

- Постарайтесь, пожалуйста, в свою зачетную книжку побольше пятерок получать... Хорошо?!

Дорогие мои! Есть особая группа переживших клиническую смерть. Когда думаю о них - каждый раз такая боль!

Мы все время от времени страдаем. Согласны? Сегодня радуемся, завтра страдаем, потом опять радуемся. Это - процесс. Это - движение жизни. И если мы помним, что все течет, то сегодняшнее несчастье окажется не таким уж страшным, не таким злостным и неразрешимым. Потому что завтра будет иначе.

А кто такой самоубийца? Это тот, кто свое крошечное сиюминутное страдание раздувает до размера трагедии, мировой катастрофы. И если, не дай Бог, он осуществляет свое намерение...

Он почему руки на себя накладывает? Потому что думает, что там ему будет лучше. Он мечтает попасть туда, где нет боли, а есть одно сплошное блаженство.

А ничего подобного!

Мы опрашивали неудачных самоубийц, которых успели откачать. Те из них, кто пережил состояние клинической смерти, потом смерти боятся, как черт ладана, потому что они-то знают, что их ждет!

Знаете, почему? Потому что все их страдания при жизни - только капля, ничто по сравнению с тем, что они испытали там.

Оказывается, там самоубийцу ждет страшнейшее из наказаний: его мучения умножаются на бесконечность. И эта бесконечная боль, этот бесконечный ужас никогда не заканчиваются! Это за то, что он посягнул на самое святое, что было ему дано, - на жизнь!

Недаром во всех религиях самоубийство считается величайшим из грехов.

Дорогие мои! Не дано нам с вами право отказываться от жизни, которую дал нам Господь, Природа, Высший Разум - называйте, как хотите. Дал как величайший подарок, как благодать, как школу. А есть только право и обязанность учиться. Учиться тому, как усилием своего духа создавать, творить, выращивать в себе добро и радость, удаляясь от зла и страданий.