Марк Форсайт - Краткая история пьянства от каменного века до наших дней. Что, где, когда и по какому поводу

Ничего подобного не было и в помине.

Чтобы объяснить почему, нужно сперва уточнить кое-какие термины, намеренно употребленные неправильно в предыдущем абзаце. В наши дни можно открыть бар и назвать его «Корабельным двором», «Корабельной таверной» или просто «Кораблем» — разницы никто не уловит. Но в Средневековье и позже, вплоть до конца XVIII века, существовало четкое отличие между постоялым двором, таверной и пивной.

Постоялый двор (inn) представлял собой гостиницу, причем довольно дорогую. Там, как и следует из названия, имелись комнаты для ночлега и конюшни для лошадей. Останавливалась на постоялых дворах путешествующая знать, а также купцы и прочий зажиточный люд. Бедняков дальше порога обычно не пускали. С одной стороны, это делалось для поддержания марки заведения, а с другой — в силу своеобразной ценовой политики на постоялых дворах. Сам ночлег стоил довольно дешево, а зарабатывал хозяин на различных дополнительных услугах — хорошем угощении, вине, стирке, заботе о лошадях и так далее.

Такого явления, как деревенский постоялый двор, не существовало в принципе — как не существует в наше время деревенского «Гранд-отеля». Гостиницы такого класса встречались только в городах, как правило крупных. Это было внушительное здание на рыночной площади, с просторным двором. Там же иногда проводились судебные слушания — пожалуй, только благодаря этому обстоятельству Робин Гуд и мог побывать на постоялом дворе.

В предместьях Лондона, правда, попадались постоялые дворы и попроще, потому что с наступлением темноты городские ворота закрывали и запоздавшим путникам приходилось ночевать «под стеной». В британской школе можно услышать от слегка увлекшегося учителя, что английская литература началась с паба, поскольку в завязке «Кентерберийских рассказов» действие происходит в харчевне «Табард» у Лондонского моста. Однако «Табард» все же был не пабом, а постоялым двором. Как раз таким, где могли разместиться нагрянувшие без предупреждения двадцать девять паломников с лошадьми. Как отмечает Чосер, «конюшен, комнат в “Табарде” немало / И никогда в нем тесно не бывало». Постояльцев у Чосера принимает и размещает Гарри Бэйли, хозяин «Табарда», и многие читатели видят в нем просто добродушного трактирщика, обслуживающий персонал. Но это не так. Гарри Бэйли владел постоялым двором, а значит, принадлежал к кругу весьма преуспевающих предпринимателей. Кроме того, он был членом парламента и собирал недавно введенную подушную подать.

Английская литература начинается не в пабе, она начинается в гостинице.

В тавернах подавали вино. А вино было привозным и потому стоило очень и очень дорого. Таверна — это, грубо говоря, эквивалент нынешнего коктейльного бара, а какой коктейльный бар в деревне?

Таверны существовали для богатеев, которым хотелось гульнуть, а значит, почти все находились в Лондоне. Еще это значит, что таверны были местами злачными — то есть там ошивались проститутки и азартные игроки, ведь тому, кто может позволить себе вино, заведомо по карману и прочие дорогие греховные удовольствия.

Исчерпывающее и прекраснейшее описание таверны тюдоровских времен нам оставил Шекспир — потому что именно в «Кабаньей голове» в Истчипе тратит почти все свое время и все свои деньги Фальстаф. О Фальстафе часто складывается превратное мнение: читателям кажется, что и он, и его компания — бедные и безродные гуляки. Но Фальстаф пьет херес, а херес (который поставляли из Португалии) был самым дорогим из спиртных напитков, доступных в тюдоровской Англии. Это как если бы сейчас Фальстаф спрашивал в ресторане исключительно шампанское. Да, заведение хозяйки Куикли нельзя назвать приличным, но и дешевым его не назовешь. В одном месте Шекспир упоминает, что Фальстаф, как обычно, спустил на херес около шести шиллингов — это вдвое-втрое больше, чем можно было заработать физическим трудом за неделю. То есть, если продолжать аналогию, современный Фальстаф хлестал бы свое шампанское в безвкусном стриптиз-баре.

Сам Шекспир, я уверен, пил вино. В его произведениях насчитывается свыше сотни упоминаний вина и хереса и лишь шестнадцать раз встречается эль. Кроме прямых упоминаний есть еще и образ мысли: подбирая метафору, он противопоставит иссякшему вину жизни подонки, осадок на дне бочки. Намек на питье эля герои Шекспира обычно воспринимают как оскорбление. И это согласуется с тем немногим, что нам известно о питейных пристрастиях поэта. Мы точно знаем, что он пил в «Табарде», поскольку вырезал там свое имя на деревянной обшивке, а еще он с большой долей вероятности посещал таверну «Русалка» и оксфордский «Золотой крест». Но, насколько можно судить, высший разряд он предпочитал во всем.

А жаль, ведь так хочется представлять литературных гигантов обычными людьми, которые, как и мы, закатывались вечерком в паб. Сегодня только ленивый хозяин паба не поместил у себя изречение доктора Сэмюэля Джонсона: «Ни одно человеческое изобретение не дарит столько счастья, сколько хорошая таверна или гостиница».

И нам доподлинно известно, что доктор Джонсон хотел сказать, поскольку именно он составил толковый словарь английского языка, из которого я и брал определения таверны и постоялого двора. Доктор Джонсон целенаправленно не упоминает третий тип питейного заведения, предтечу современного паба — пивную.

И вот теперь, усвоив все вышесказанное, вернемся к Робин Гуду и его веселым стрелкам, которые вваливаются в деревенскую пивную времен Ричарда Львиное Сердце.

Ее по-прежнему не было и в помине.

В Англии рубежа XII–XIII веков не существовало такого явления, как паб. В деревнях просто не было питейных заведений. На первый взгляд странно. Англия без паба — это как Россия без водки (водки на Руси в те времена, кстати, тоже еще не было, о чем мы поговорим в соответствующей главе). Пабы отсутствовали, поскольку народ в них не нуждался.

Занятно, однако чем больше вдумываешься, тем отчетливее понимаешь, что в пабах и вправду не было смысла. Да, там можно пить, но пить можно где угодно. А в Средневековье действительно пили везде. За работой, например. Были, разумеется, и монахи, которым выдавали по жалкому галлону эля на день, как в аббатстве Бьюли. Но за работой пили все. Нередко выпивка входила в оплату — тележник, в частности, мог рассчитывать на три пинты [41] 1 английская пинта = 0,56 литра. — Прим. пер. эля и какие-нибудь продукты в дополнение к деньгам. Землевладелец, нанимая работников, тоже обязывался ставить им выпивку. Так была устроена жизнь. Это не значит, что все напивались. От нескольких пинт эля, растянутых на весь долгий и трудный рабочий день в полях, не опьянеешь. Но так сытнее. Как говорится, эль — это жидкий хлеб.