Почему православному христианину нельзя быть экуменистом-архимандрит Серафим(Алексиев),архимандрит Сергий(Язаджиев)

Во второй части подвергнута критике экуменическая «теория ветвей» путем противопоставления ей евангельского сравнения Церкви с виноградной лозою и ветвями (Ин. 15, 1—6): «Как ни одна ветвь лозы, по слову Христа, не может приносить плода, если не будет на лозе, так и для находящихся в разделении церквей не может быть другой альтернативы, кроме искания истинной Церкви и возвращения к ней» 447. Применяя этот принцип к Православной Церкви, автор делает следующий вывод: «Если современная Православная Церковь свидетельствует о своей преданности и верности Преданию Вселенской Церкви и призывает к этому и другие христианские церкви, то это не может расцениваться как какой-то узкий конфессионализм или эгоцентризм. Православные призывают не к себе как к конфессии, но к единству с той единой Истиной, которую имеет оно и к которой может приобщиться всякий ищущий эту Истину... Истина может быть и в единой церкви. И в этом случае она является той Единой, Святой, Кафолической и Апостольской Церковью, в приобщении к которой могут обрести подлинное единство и все прочие христианские церкви. Православная Церковь, как сохранившая неповрежденным Апостольское Предание, является реальным, видимым выражением Богочеловеческого организма Церкви» 448.

Предупреждая, что экуменизм часто пользуется священными православными терминами, придавая им смысл, далекий от православного содержания, и «может сами эти священные термины растворить в море многозначимости и привести к полному их обесцениванию» 449,— автор строго отделяет православный термин «кафоличность» (соборность) Церкви от его экуменической подмены чисто мирскими понятиями «концилиарного содружества», усвоенными V ассамблеей ВСЦ, и заключает: «Кафаличность, или соборность,— это целостность всего тела Церкви, сохраняемая единством духовным, вероучительным, сакраментальным, нравоучительным, институциональным и получающая свою полноту и окончательность в единстве Чаши Господней» 450.

Столь смело высказавшись об экуменических злоупотреблениях православным понятием Церкви и прочими православными понятиями, проф. Осипов мог бы прекрасно закончить на этом свой доклад, но вдруг он в самом конце делает, к сожалению, экуменический пируэт, который обесценивает все изложенное до сих пор. Опасаясь, очевидно, экуменических нападок на выраженные истины, он цитирует в заключение упомянутую выше статью проф. прот. Л. Воронова «Конфессионализм и экуменизм»: «Вера, что именно Православная Церковь есть' Единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь из вселенского Символа веры... не означает принципиального отрицания у всех прочих христианских церквей или обществ приобщения в той или иной степени и, по крайней мере, приближения к такому общению в жизни Единой, Святой, όοόορΉοΗ и Апостольской Церкви Христовой» 451.

Прозвучавший, было, голос Православной истины, к большому сожалению, был погашен и заглушен экуменической невнятицей!

Ценный вклад в изучение порочной психологии экуменизма сделал архимандрит Константин, преподаватель пастырского богословия в русской православной семинарии при Свято-Троицком монастыре в Джорданвиле (США), который принадлежит Русской Православной Церкви заграницей. В своем курсе «Пастырское богословие» автор исследует процесс постепенного отступления (апостасии) от веры, которое в конце концов приведет к антихристу (2 Фес. 2, 3). В этом процессе выделены два периода.

1. В первый период кладется начало «ступенчатого отступления от Единой Истинной Церкви, продолжавшей жить в своей исходной истинности нерушимо», которое наблюдается в Церкви еще с апостольской древности до последнего времени в виде отпадения от Христовой Церкви еретических обществ, отвергающих или искажающих отдельные догматические истины. «Тут логически' только один был путь для восстановления вероисповедного общения: общий возврат в исходное лоно Церкви. Тут никаких „модальностей” представить себе нельзя. Истина есть Истина, и отпавший от истинной веры никакого другого пути возвращения к истинной

Церкви не имеет — вне ;покаянного в нее возвращения, на какой бы ступени отступления он ни стоял».

2. Второй период отступления от веры происходит в наши дни и «характеризуется тягой к единению — но не по признаку возвращения отпавших в Единую Истинную Церковь, ими покинутую, а по признаку искания общего языка, общих действий, общего, даже молитвенного общения... между всеми участниками некоего собирательного целого, которое только условно может быть названо „христианским" и во всяком случае никак не может почитаться „Телом Христовым", каким оно является в Единой Истинной Церкви» 452.

Итак, «возникновение всеобщей тяги к единению по какой-то неопределенной горизонтали, в отмену самой мысли о покаянном возвращении в лоно истинного Православия по вертикали лестничного (ступенчатого) отступления — вот что определяет сущность новой фазы жизни мирового христианства. До этого времени шел процесс ступенчатого удаления от Истинной Церкви... но пребывание христиан на отдельных ступенях лестницы «отступлений» не упраздняло Веры... Ныне же наблюдается отмирание этого живого чувства общения с Живым Богом... Ныне не к Богу Живому тянется духовно-опустошенная душа, а ко взаимному общению в мечтательной тяге к чему-то искомому. Не к своему Богу уже обращен внутренний взор, все обретая в своей вере, а вокруг бегает растерянный взор, ища чего-то нового... Вся энергия церковного жизнеделания направлена на проявления церковно-общественные... в ущерб, в обеднение, в обессиление, в упразднение собственной интимной жизни каждой церкви. Нечто предельно страшное, свидетельствующее об изжитии самого источника духовной жизни — Церкви. Это и есть «апостасия» в ее конкретном смысле, как ее предвещал св. ап. Павел во Втором послании к Солунянам (2, 3)... Он разумеет под «апостасией» (с артиклем перед этим словом) не длительный процесс, нами пережитый, а именно то конечное его завершение, в которое мы ныне вступили. Это уже реальное приуготовление к принятию антихриста» 453.

Автор подробно описывает влияние, которое оказывает апостасия на отдельные вероисповедания. В протестантстве «мечта экуменизма подменила реальность Церкви, открывшуюся, было, протестантскому сознанию» особенно после первой мировой войны, когда в лице хлынувшей на Запад русской эмиграции протестантизм близко соприкоснулся с Православием. Тут «возникла непосредственная массовая встреча европейца с Православием. То было... некое „открытие“ христианским Западом нашего отечества, в его православной сущности... возникающей теперь в западном сознании как некий спасительный светоч христианской Истины... Но тут-то в мгновение ока происходит подмена созревшего, казалось бы, духовно-правильного решения вопроса — где же искать спасения? — его ядовитым суррогатом: „ни в одной из церквей, а только в общей церкви" (т. е. в экуменической церкви). Роковую роль сыграл здесь т. н. русский модернизм...— то господствовавшее в нашем отечестве богословское направление, которое свою западную школу обратило на соответствующую трактовку Православия и, естественно, нашло общий язык с западным устремлением к Православию, открыв там легкую возможность Западу усвоить Православие не подлинное, а „адаптированное" уже для западного сознания... В какой мере западная и экуменическая установка сознания есть подсказ русской богословской мысли модернистической, можно узнать из вводной статьи прот. Сергия Булгакова к сборнику „Христианское воссоединение" — „Экуменическая проблема в православном сознании". Характерен уже подзаголовок этой статьи — „О реальном единстве разделенной церкви в вере, молитве и таинствах"... Легко себе представить, какой резонанс должны были такие слова находить в сознании протестантизма с проснувшейся в нем тягой к Церкви! Эта тяга обретает здесь реальные возможности, позволяющие не отказываться от своих заблуждений, а нести их в общую сокровищницу церковного достояния. Таким образом, «православные» вредители, типа еретика Булгакова и прочих зарубежных русских свободных философов-«богословов», отклонили жаждущее церковности протестантство от его естественного стремления к Православию, направив его на утопическую идею «переливчатого, все оттенки всего возможного в себе сочетавшего панхристианства» 454в виде протестантского экуменизма!