Cет Cтивенс-Давидовиц - Все лгут. Поисковики, Big Data и Интернет знают о вас всё

Опять же, все не так просто. Хотя мнение о том, что друзья на Facebook чаще всего придерживаются одинаковых политических взглядов, справедливо, данные, полученные группой ученых – Эйтаном Бакши, Соломоном Мессингом и Ладой Адамик, – показали: удивительное количество информации, которое люди получают на Facebook, исходит от пользователей с противоположными взглядами.

Как такое может быть? Разве наши друзья, как правило, не разделяют наши политические взгляды? Разделяют. Но Facebook может привести к более разнообразной политической дискуссии, чем общение вне сети – и тому есть одна важная причина. Люди в среднем имеют гораздо больше друзей на Facebook {103}, чем в реальной жизни. И эти неблизкие связи, скорее всего, будут соединять людей с противоположными политическими взглядами.

Другими словами, Facebook снабжает нас слабыми социальными связями {104}: знакомый по институту, психованный троюродный брат, друг друга друга, ну и все такое – вы наверняка знаете. Это люди, с которыми вы никогда не могли бы пойти в боулинг или отправиться на шашлыки. Вы не стали бы приглашать их на ужин. Но вам ничто не мешает добавить их в друзья в Facebook. И вы видите их ссылки на статьи, выражающие мнение, с которым вы бы иначе никогда не познакомились.

В целом интернет объединяет людей разных политических предпочтений. Средняя дама либеральных взглядов может проводить утро со своим либеральным мужем и либеральными детьми, день – с либеральными коллегами. Ее окружают либеральные наклейки на бамперах. А вечером ее ждут либеральные приятельницы по классу йоги.

Но когда она вернется домой и внимательно прочтет несколько консервативных комментариев на CNN.com или получит ссылку на Facebook от своего знакомого-республиканца, это может стать ее самым консервативным впечатлением дня.

Я, скорее всего, никогда не столкнусь с белыми националистами в моем любимом кафе в Бруклине. Но мы с VikingMaiden88 часто переписываемся на сайте «Нью-Йорк Таймс».

Интернет в состоянии дать нам представление не только о возмущающих нас взглядах, но и о возмутительном поведении. Действительно, данные Google могут эффективно предупреждать о проблемах, пропущенных всеми обычными источниками. Ведь при возникновении серьезных сложностей люди обычно обращаются к поиску онлайн.

Рассмотрим проблему жестокого обращения с детьми во время Великой рецессии.

Когда в конце 2007 года начался этот крупный экономический спад, естественно, многие эксперты обеспокоились тем, какое влияние это явление окажет на детей. Ведь многие родители могут испытывать сильные стресс и депрессию, а это основные факторы риска жестокого обращения: число подобных случаев может резко увеличиться.

Впрочем, после получения официальных данных стало казаться, что беспокойство необоснованно. Учреждения службы защиты детей сообщили об уменьшении количества сигналов о случаях жестокого обращения. Кроме того, эти выводы были наиболее оптимистичными в штатах, пострадавших от рецессии сильнее всего. «Мрачные прогнозы не сбылись» {105}, – сказал в 2011 году в интервью «Ассошиэйтед Пресс» Ричард Геллес, специалист службы охраны здоровья и благополучия детей из университета Пенсильвании. Да, сколь бы нелогичным это ни казалось, похоже, число случаев жестокого обращения с детьми во время рецессии снизилось.

Но могло ли это действительно быть так – при том, что огромное число взрослых оказалось в крайне неприятной ситуации? Я с трудом верил в это. Потому-то и обратился к статистике Google.

Оказалось, что некоторые дети вводили в поисковик совершенно трагические и душераздирающие запросы – такие как «Моя мама бьет меня» или «Мой папа ударил меня». Они представляют совсем иную – крайне мучительную – картину происходившего в этот нелегкий период. Количество подобных поисковых запросов во время Великой рецессии четко соответствовало изменению уровня безработицы.

Вот что, по моему мнению, произошло: снизилось число сообщений о случаях жестокого обращения с детьми, а не самих подобных прецедентов. По разным оценкам, до сведения властей доводился лишь небольшой процент случаев жестокого обращения с детьми. Во время рецессии многие люди, которые обычно сообщают о подобных прецедентах (например, учителя и полицейские) и занимаются ими (работники службы защиты детей), скорее всего, были перегружены работой или и вовсе остались без нее.

Действительно, есть еще одно свидетельство – на этот раз не от Google – того, что количество случаев жестокого обращения с детьми в период рецессии на самом деле выросло. Когда ребенок умирает из-за родительской жестокости или небрежности, об этом сообщается властям. Число таких смертей (хотя подобное все же происходило редко) возросло в штатах, пострадавших от рецессии сильнее всего.

Есть некоторая информация из Google, позволяющая подозревать людей из наиболее пострадавших регионов в жестоком обращении с детьми. На основании данных за предшествующий рецессии период, а также учитывая общенациональные тенденции, можно утверждать: в штатах, сильнее пострадавших от экономического спада, возросло число поисковых запросов относительно жестокого обращения с детьми. На каждый 1 % роста безработицы приходится 3 % увеличения количества запросов со словами «жестокое обращение с детьми» или «беспризорники». Скорее всего, о большинстве событий, ставших причиной подобных запросов в Google, никто никогда не узнает, поскольку в этих регионах резко снизился объем отчетности.

Число поисковых запросов от страдающих детей увеличивается. Показатели детской смертности взлетают вверх. Растет количество запросов людей, подозревающих о злоупотреблениях. Но число официально зафиксированных случаев насилия снижается. Вследствие рецессии все больше детей сообщают Google о том, что родители ударили или даже избили их. Все больше людей подозревают, что они стали свидетелями насилия. Но перегруженные государственные службы способны реагировать на все меньшее количество подобных инцидентов.

Полагаю, можно с уверенностью заявить: в результате Великой рецессии случаев жестокого обращения с детьми стало больше, хотя традиционными способами это не выявляется.

Всегда, когда начинаю подозревать, что страдания людей не отражаются в официальной статистике, я обращаюсь к информации Google. Одно из потенциальных преимуществ получения этих новых данных и умения их интерпретировать – возможность оказания помощи наиболее уязвимым группам населения, мучения которых в противном случае могут остаться незамеченными властями.

Таким образом, когда Верховный суд недавно изучал действие закона, ограничивавшего аборты, я обратился к Google. Я подозревал, что пострадавшие от этого закона женщины могли искать неофициальные способы прерывания беременности {106}. И они это делали. Число подобных запросов было наиболее велико в штатах, принявших указанный закон.