Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

Императрица намеревается предпринять еще одну поездку — в Альхандру, в устье Тежу (Тахо), но ее настоятельно упрашивают не делать этого, так как там свирепствует холера. И она вынуждена отказаться от этой затеи. «Я не боюсь смерти, — говорит она греку Руссопулосу. — Я готова умереть, и желаю лишь одного: не долго мучиться перед смертью. Но я ответственна за жизнь моей свиты, поэтому поездка не состоится».

15 сентября 1890 года начинается путешествие из Лиссабона в Гибралтар. Вместо одного дня, по расчетам Елизаветы и графини Фестетикс, поездка растянулось еще на десять часов. Потом, при неспокойном море, императрица высаживается в Тажере, в Африке. После семичасовой прогулки по городу Елизавета спрашивает графиню Фестетикс: «Вы еще можете идти, Мария?», и, услышав в ответ робкое «Да», продлевает прогулку еще на час.

Путь лежит вдоль северного побережья Африки. В Оране повторяется старая история. Уставшая графиня Фестетикс может еще немного выдержать, но на долгое время ее не хватит. Обер-гофмейстер качает головой. «Тяга ее величества к путешествиям все возрастает, — пишет он домой, — одному Богу известно, где мы будем завтра» [469] Письмо барона фон Нопча к Иде Ференци, Оран, 23 сентября 1890 года. Архив Фаркаш. .

25 сентября корабль, спасаясь от шторма, ищет защиты в порту Туниса. «Шторм загнал нас в этот порт, — рассказывает в письме своей подруге Иде Ференци Мария Фестетикс, — наши страдания здесь только усилились… Находиться на корабле день ото дня все тяжелее, парикмахерша Елизаветы становится все заносчивее и строит из себя важную даму. Корабль невелик — от госпожи Фейфа-лик никуда не денешься… Ее величество доверительно рассказывает мне, она очень мила и добра, но все же я опасаюсь за ее прекрасную душу, тонущую в эгоизме и парадоксах» [470] Письмо Марии Фестетикс к Иде Ференци, Тунис, Африка, 25 сентября 1890 года. Архив Фаркаш. . Тем не менее, у Марии Фестетикс складывается впечатление, что характер Елизаветы значительно улучшился. Те часы, когда восприятие императрицей всего окружающего эксцентрично, а мнение жестоко, стали редкостью, она вновь начинает заботиться о других людях. Пребывание здесь определенно должно пойти ей на пользу. Едва прибыв в Алжир, императрица уже спешит в Аяччо на Корсике, чтобы посмотреть на празднование дня рождения Наполеона. «Что за великий человек был! — говорит Елизавета. — Жаль только, что стремился к императорской короне».

Императрица продолжает путешествие — дальше и дальше, в Марсель, к острову Хиересинзель, покрытому великолепными сосновыми лесами, и, наконец, в Италию, во Флоренцию.

Итальянский премьер-министр Криспи, никогда лично не общавшийся с римским папой Львом XIII, опасается, что императрица может приехать в Рим и демонстративно нанести визит папе. Император Франц Иосиф в страхе и беспокойстве просит супругу не делать этого, к тому же ее пребывание в Италии не может хорошо сказаться на политике. Но Елизавета в последнее время путешествует на корабле без какого-либо конкретного плана, и никто не знает, куда она прибудет, а из-за этого очень страдает письменная связь между императором и императрицей.

Елизавета, не заезжая в Рим, отправилась в Помпею, а затем на Капри, просто написав письмо королевской чете; все прошло гладко.

25 ноября императрицу встречает в Неаполе «Мирамар», на нем она прибывает на остров Корфу, где в Гастури следит за ходом строительства виллы. Из Италии она привезла много мраморных статуй, «Пери», настоящую фею света из мильтоновского «Потерянного рая», Сафо, бюсты Гомера и греческих мыслителей, желая расставить их на этой вилле. Настроение Елизаветы много лучше обычного, но ее страшит возвращение домой, так как не проходит боязнь того, что она будет в тягость молодым супругам.

1 декабря в замке Мирамар Елизавета встречается с Францем Иосифом. В Венгрии, которую она так боготворила, в палате депутатов открыто говорят о том, что королевская чета все меньше показывается в стране. В 1890 году Елизавета провела лишь один месяц в Венгрии. Но нужно радоваться хотя бы тому, что она хоть сколько-нибудь интересуется политикой.

Хотя Елизавета, встречая прибывшую в Вену дочь, вторично уверяет ее, что при прощании в Ишле ее сердце остыло и теперь она стала совсем иной, Валерия замечает в матери прежнюю горечь и надеется, что со временем все станет на свои места. При дворе ожидают того же. Тем временем распространяется неофициальная весть о том, что императрица, из дипломатических соображений, даст большой обед и будет присутствовать на некоторых раутах. «Таким образом, будет произведено благоприятное впечатление, — докладывает немецкий посланник принцу Ройсу, — так как для перенесшей тяжелые испытания женщины есть прямой резон хорошенько подготовиться к этим раутам» [471] Принцу Генриху VII Ройсу в Берлин. Вена, 12 декабря 1890 года. Архив министерства иностранных дел, Берлин. .

Елизавета берет себя в руки, так как не хочет показывать императору истинного состояния своей души, зная, какое действие это может произвести. «Я словно грубый, неотесанный человек, я фаталистична, как когда-то», — говорит императрица [472] Из двух писем Елизаветы к Валерии, одно — не датировано, другое от 17 декабря 1890 года. АЭЗВ. . Но с Францем Иосифом она ведет себя, следуя «точному плану», обдуманному ею на «Chazalie». В основном она говорит о подруге или о театре и делает только то, что входит в ее обязанности. Елизавета не принимает приглашения юной супружеской пары провести с ними Рождество в замке Лихтенэгг под Вельсом [473] Город в Верхней Австрии. — Ред. , где расположился гарнизоном прекрасный 15-й драгунский полк эрцгерцога Франца Сальватора. Она не желает более видеть рождественскую елку. Елизавета также отклоняет намерение дочери приехать к ней на Рождество, со словами: «24 декабря нужно находиться дома, у своего очага и рождественской елки, нужно сделать так, чтобы было как можно уютнее. Моим счастьем будет раздумье о вас, находящихся вдали. Счастье живет лишь в фантазиях» [474] Письмо Елизаветы к эрцгерцогине Валерии, Вена, 9 декабря 1890 года. АЭЗВ. .

В новом году, 17 января, Елизавета первый раз, преодолев себя, появляется среди людей на большом рауте. Она по-прежнему в глубоком трауре, многие дамы всхлипывают, соболезнуя ее горю. В отличие от Елизаветы большинство из них в светлых платьях, блеск бриллиантов и украшений напоминает карнавал.

Через восемь дней Елизавета и графиня Фестетикс наносят визит в замок Лихтенэгг. Вопреки ожиданиям, ей приятно находиться с молодыми супругами. «Пожалуйста, мама, — просит Валерия, — погости у нас подольше». — «Хотя мне здесь и очень нравится, — отвечает Елизавета, — я не могу остаться с вами, ведь ласточке подходит только ее гнездо. Я возьму с собой фотографии вашего родного Лихтенэгга и буду этим счастлива, а великого Господа попрошу охранять ваш очаг».