Этон Цезарь Корти - Елизавета I Австрийская

Все сообщения, которые Елизавета в эти дни получает из Баварии, вызывают у нее озабоченность. Ее сестру Софию хочет сосватать очередной претендент на ее руку и сердце, некий испанский принц. Со слов мужа у императрицы сложилось о нем впечатление как о «грубом, неотесанном субъекте». К тому же она весьма низкого мнения об испанском дворе, и стоит ей только представить Софию в этой удушливой атмосфере, как ей сразу становится не по себе. Уж лучше тогда пусть будет Людвиг Виктор, чем этот принц. «Брат императора в самом деле хороший человек, — полагает она, — может быть, у них еще что-нибудь получится».

Король Баварии по-прежнему делает вид, что ему нет никакого дела ни до войны и военных приготовлений. Вместо этого он не прекращает попыток вновь сблизиться с Рихардом Вагнером, для чего 21 мая тайком от всех едет к нему в Швейцарию. «Я слышала, что короля снова нет на месте, — замечает Елизавета по этому поводу [158] Письмо Елизаветы к своей матери, Вена, 26 мая 1866 года. АЭЗВ. , — уж лучше бы он побольше занимался управлением страной в эти трудные времена».

Императрица недоумевает по поводу того, что война до сих не разразилась. «Нас постигла бы величайшая милость Господа, — считает она [159] Письмо Елизаветы к своей матери, Шенбрунн, 2 июня 1866 года. , — если бы король Пруссии внезапно скончался и мы были бы тем самым избавлены от многих несчастий». В это нелегкое время Елизавета часто обращается к Богу за поддержкой и сочувствием. «Я могла бы сейчас о многом попросить Господа» — полагает она. Ей нелегко покидать своего супруга в преддверии грозных событий. По дороге в Ишль Елизавета принимает решение вернуться к мужу как можно раньше.

15 июня 1866 года следует объявление войны, а уже на следующий день прусские войска пересекают границы ее страны. В возбуждении, смешанном с отчаянием, Елизавета просматривает газеты. Каждый день она пишет императору длинные письма. По сравнению с 1859 годом она испытывает еще большее беспокойство, уже хотя бы потому, что шесть лет назад она не переживала за своих братьев. Дело в том, что и Бавария вступает в войну на стороне Австрии, но делает это нехотя, лишь во исполнение принятых ею на себя моральных обязательств, ибо, как выразился граф Бломе, «союзнический долг и общественное мнение просто не позволяют ей поступить иначе» [160] Частное письмо графа Бломе к графу Менсдорфу, 28 июня 1866 года. Вена, госархив. .

Если бы все зависело только от решения короля, до этого наверняка бы не дошло. В дни перед объявлением войны Людвиг II уединился на острове Роз озера Штарнбергерзее, и в течение трех дней министры не могут попасть к нему на прием. Однажды вечером он устраивает фейерверк на своем острове, и это в то время, когда дело идет о войне и мире. «Некоторые начинают подумывать о том, что король не в своем уме», — замечает по этому поводу граф Бломе [161] Частное письмо графа Бломе к графу Менсдорфу, Мюнхен, 14 июня 1866 года. Вена, госархив. .

С началом войны императрица больше не считает для себя возможным оставаться в Ишле. В эти трудные дни Франц Иосиф не может приехать к ней, поэтому она сама отправляется к нему, тем более что «рядом с ним она чувствует себя спокойнее и гораздо быстрее узнает все новости». Как и в 1859 году, Елизавета намерена вновь открыть госпиталь в Ишле. Императрица очень беспокоится за свою семью. «Я очень переживаю за братьев, — пишет она матери, — иногда мне кажется, что было лучше иметь одних сестер… Говорят, что если побываешь в какой-нибудь церкви впервые, то загаданное в ней желание обязательно исполнится, и я сегодня загадала желание в одной из церквей, в которой раньше не была. Ты права, когда пишешь, что те, кто читает газеты, нервничают потом еще больше. О самых важных событиях газеты все равно сообщают с большим опозданием, к тому же большинство новостей — не что иное, как ложь и пересуды, на ход событий они никак не влияют. И все-таки их продолжают читать уже хотя бы потому, что ничем другим в это время просто не хотят заниматься» [162] Письмо Елизаветы к своей матери, Ишль, 26 июня 1866 года. АЭЗВ. .

Детей Елизавета оставляет в Ишле, обещает им регулярно писать и 29 июня возвращается в Вену. Враждебно настроенное к Елизавете окружение эрцгерцогини Софии скептически оценивает действия императрицы. «Хорошо хоть, что она уже здесь, — язвительно замечает ландграфиня Фюрстенберг [163] Письмо ландграфини Терезы Фюрстенберг к своей сестре принцессе Габи Фюрстенберг, 30 июня 1866 года. Архив Рехберга, Эннс. , — большего ожидать от нее не приходится».

Несмотря на критическое отношение к ней ее недоброжелателей, Елизавета изо всех сил старается помочь мужу, проявляя при этом свойственное ей умение сосредоточиться и действовать энергично в критической ситуации, отложив до лучших времен все претензии и капризы. Она пишет длинные письма своему Рудольфу, которому уже исполнилось восемь лет и который ощущает себя достаточно взрослым для того, чтобы живо интересоваться ходом войны [164] Письмо Елизаветы к кронпринцу Рудольфу, Вена, 29 июня 1866 года. Госархив. : «Вопреки трудным временам и большой занятости государственными делами папа выглядит неплохо, проявляет завидное спокойствие и оптимизм, при том что прусские войска очень сильны, а их игольчатые ружья позволяют им добиваться значительного превосходства над противником». Елизавета пользуется любой возможностью для того, чтобы побыть рядом с супругом, а когда тот занят, посещает госпитали и делает все возможное для того, чтобы утешить и воодушевить раненых. Один из них дает ей в руки игольчатое ружье, которое она рассматривает с душевным трепетом, думая о том опустошительном действии, которое оно производит на поле боя.

В другой раз Елизавета разговорилась с пехотинцем, цыганом Иосифом Фехером, правая рука которого несколькими выстрелами была разорвана в клочья. Врач объясняет ей, что руку придется ампутировать, иначе солдат умрет. Но раненый отказывается от операции. Тогда Елизавета пытается уговорить его согласиться, обещает зайти на следующий день и выражает надежду на то, что к тому времени он поймет, как лучше поступить в его собственных интересах. Однако солдат настаивает на своем отказе, и императрице приходится с удвоенной силой уговаривать его. Наконец раненый говорит: «Я соглашусь, если ваше величество будет присутствовать на операции». Несколько мгновений Елизавета колеблется, затем решительно произносит: «Да». И в самом деле, она садится у постели цыгана и с выражением глубочайшего сочувствия на лице держит здоровую руку раненого в течение того времени, пока идут приготовления к операции. И только после того, как солдата усыпляют, она покидает операционную и отправляется в другие палаты, заручившись обещанием врачей, что ее позовут в нужный момент. А когда солдат начинает приходить в себя после наркоза, Елизавета снова сидит у его постели. Поэтому первое, что раненый видит, открыв глаза, — это ласковый взгляд императрицы, как бы говорящий ему, что самое страшное уже позади.