Виолетта Городинская - Природа. Человек. Закон

В Охотское море пришло 70 судов объединения «Дальрыба». Промысел начался, а через несколько дней вылетевший в район лова начальник «Охотскрыбвода» его запретил. ЧП! Лишить работы целый флот — такого примера в Минрыбхозе вспомнить не могли.

Почему А. Пынько (начальник «Охотскрыбвода». -Авт.) пошел на этот шаг? Да можно ли было терпеть, когда добытчики, выполняя план, ловили сельдь, а потом, случалось, опорожняли сети обратно в море. Шансов выжить у десятков и десятков тонн «осушенной» рыбы не оставалось. Ловить в «Дальрыбе» было кому, перерабатывать — нет. Позже появились цифры: к примеру, промысел был обеспечен рефрижераторными судами лишь на 51 процент.

21 октября Пынько закрыл промысел.

23 октября тогдашний министр рыбного хозяйства СССР Н. И. Котляр срочной телеграммой это решение отменил» (Московские новости, 1988, 14 февр.).

Понятно, что таким, как Пынько, не побоявшимся вступить в бой с самим министром, которому он подчинен (и, кстати, бой этот выигравшим — 40 судов все же сняли с промысла, оставив только те, у которых приемка ценной рыбы была обеспечена рефрижераторными и перерабатывающими мощностями), новое постановление придало и новые силы.

Но. Случилось абсолютно непонятное, если применять только здравый смысл и не принимать во внимание что постановление это, связывающее беспредельную свободу министерств и ведомств в обращении с природными ресурсами, пришлось им ох как не по нутру и они пытаются сделать все, чтобы свести его на нет.

И знаете — делают.

«У многих сейчас невольно стало складываться мнение, — пишут инспектора рыбоохраны бассейнового управления «Камчатрыбвод» в «Правде» (1988, 14 марта), — что мы не только не выйдем из ведомственной зависимости от Минрыбхоза СССР, но и вообще потеряем свои прежние права по охране ресурсов и регулированию промысла. К слову сказать, права и без того мизерные».

Но это, так сказать, частное мнение, хоть и имеет достаточно серьезные основания: Минрыбхоз СССР в самый разгар перестройки природоохранной деятельности в стране затеял реорганизацию своей рыб-инспекции с целью сделать ее более ручной и исключить повторения неприятностей со строптивцами типа А. Пынько.

Гораздо тревожнее следующий факт. Уже только три месяца спустя после выхода столь обнадеживающего всех постановления вдруг как гром среди ясного неба появляется новое решение: осуществить четкое разделение функций по контролю за единым государственным лесным фондом страны и по его хозяйственному использованию. С этой целью намечено образовать союзно-республиканский Государственный комитет СССР по лесу (Госкомлес СССР) и союзно-республиканское Министерство лесной промышленности СССР (Минлеспром СССР) на базе существующих органов управления.

Тут уж самые светлые умы пришли в недоумение и самые радужные энтузиасты сникли. Потому что великолепная и единственно верная идея — передать все контрольные и распорядительные функции всем природным комплексом страны и его ресурсами единому органу — Госкомприроде СССР данным решением, по существу, сводится на нет. Ибо природа, как нам уже известно, едина, и как только из этого единства вычленяется какая-то часть, рушится весь ее комплекс. То же самое и с контролем и управлением природными ресурсами. Госкомлес отвечает, значит, за лес. А за зверье в лесу кто отвечать будет? Опять Главохота или появится какой-нибудь Госкомзверь? А за речки лесные и таежные? А за болота? А за нерестилища в реках? Госкомвод, Госкомболото, Госкомрыба? А если их не будет, что станется со зверьем, с реками, болотами, рыбой? А вот что:

«По нерестовой реке сверху шли, как танки-амфибии, огромные японские лесовозы и волокли за собой длинные хвосты кедровых хлыстов. Шли, обрушивая берега, подымая донную гальку, превращая родниковое чистое нерестилище в грязевой поток. Вот она трелевочная дорога!.. Зачем прокладывать лежневки? Зачем тратить на это время? Когда можно просто и «дешево» возить лес по днищу реки: слава богу, река неглубокая, днище ее твердое (ведь горная река!)… И никаких тебе хлопот… А что гибнет нерестилище, что исчезла рыба, искалечена тайга… Наплевать. Ведь за это министерство не отвечает» (Лит. газ., 1987, 10 июня).

«…лесопользователи обязаны:

наиболее полно и рационально использовать переданные им лесосеки, лесонасаждения, отведенные под подсочку, лесные сенокосы и другие лесные угодья;

не оставлять недорубов (начатых рубкой лесосек), а также заготовленной древесины на местах рубок и в лесу после истечения сроков ее заготовки и вывозки, устанавливаемых Правилами отпуска древесины на корню в лесах СССР;

вести работы способами, не допускающими возникновения эрозии почв, исключающими или ограничивающими отрицательное воздействие лесных пользований на состояние и воспроизводство лесов, а также на состояние водоемов и других природных объектов…» (Основы лесного законодательства Союза ССР и союзных республик, ст. 34).

Да, да, Министерство лесного хозяйства, а позже Госкомлесхоз СССР так и не ответили ни разу за все эти гибели, исчезновения, калечения. А кто привлечет их к ответственности, не сами ли себя? Охрана леса стала для них десятистепенным делом.

«Госкомлесхоз СССР получает от Госплана СССР в возрастающем объеме задания на промышленную заготовку леса(выделено нами. — Авт .), то есть выполняет несвойственные ему функции лесозаготовителя. Значительная переориентация хозяйственной деятельности за последние 10–15 лет привела к тому, что предприятия Госкомлесхоза СССР заметно снизили уровень выполнения своих прямых обязанностей по ведению лесного хозяйства, восстановлению лесов, их охране от пожаров. Занимаясь в больших объемах промышленными рубками и практически бесконтрольно распоряжаясь лесосечным фондом, они, по сути, потеряли возможность осуществлять на должном уровне государственный контроль за рациональным использованием лесов. Особенно остро это сказалось на ведении лесного хозяйства в многолесных районах страны, где потребность в лесовосстановительных работах в связи с большим объемом рубок чрезвычайно велика, а уровень лесохозяйственного производства и обеспеченность трудовыми ресурсами крайне низки» (Правда, 1988, 7 марта).

И если так он выполняет свои прямые обязанности по охране и восстановлению лесов — просто-напросто сводит, запустошает их, то что же ожидать от Госкомлесхоза зверью, речкам, рыбе — всему тому, за что он вовсе не несет никакой ответственности? Что — мы уже знаем: уничтожения.

И от того, что Госкомлесхоз, согласно выше приведенному решению, соскоблит на своей вывеске три последних буквы, ничего не изменится. Все та же лиса охраняет изрядно опустошенный курятник. Все то же мочало мотается на колу.