Георгий Сидоров - Наследие белых богов

Улёгшись поудобнее, я стал размышлять о том, как защитить себя от ментального воздействия дедушки. Мне было ясно, что тот арсенал, которым я пользовался против цыганского гипноза, в данной ситуации не годится: по сравнению с психическими возможностями Чердынцева, цыганские маги и гипнотизёры – просто шантрапа. Надо было придумать что-то такое, что дедуля не сможет преодолеть. Вопрос – что? Поглядывая на языки пламени, я перебрал в памяти все виды ментальных защит и никак не мог найти для себя такую, с которой невменяемому не справиться. Все они мне казались слабыми и ненадёжными. Все эти «крыши», ментальные колпаки и прочие защиты против волхва не годились. Прорваться сквозь их броню даже мне было нетрудно, главное – увидеть и понять, что за преграда. В данной ситуации могла сработать зеркальная защита, но опять ненадолго, пока взбесившийся волхв не подберёт к ней ключ. И тут, где-то в глубине сознания, я услышал голос своего первого учителя с далёкой Конды.

«Когда тебя атакует очень сильный маг, спасает только активная защита. Используй для неё в качестве ключа древний ориан-ский заговор с именем «Меру», тебе он известен. И раскрути золотые шары».

Мысленно послав своему далёкому другу горячую благодарность, я взялся за дело. Вскоре моё лежащее тело оказалось заключено во вращающийся золотой кокон.

«Ну что, дедушка? Такого хода ты от меня, конечно, не ожидал, – подумал я о Чердынцеве. – Посмотрим, сможешь ты подобрать ключ к тому, что я придумал? Скорее всего, нет. Поэтому можно немного и отдохнуть».

И, расслабившись, я закрыл глаза.

Проснулся я от пронизывающего душу панического страха. Казалось, необъяснимый ужас ворвался в каждую мою клетку. Спазмы ужаса парализовали моё дыхание. Я хватал лёгкими воздух, но его перехватывало. Но самое страшное было в другом: мне хотелось куда-то бежать. Бежать как можно дальше и как можно быстрее. И я бы побежал от костра в заиндевевшую ночную тайгу навстречу своей смерти, если б не вспомнил о своём «друге» Чердынцеве.

«Вот оно что! – мелькнуло в глубине сознания. – Весь этот ужас – твоя работа, дедушка. Ну и силён же ты! Ничего не скажешь, но и я не прост. Не дождёшься. Никуда от своего лагеря и костра я не побегу. Сейчас возьму себя в руки и буду тебе назло лопать свежую оленью печень».

Мне было ясно, что от внезапно нахлынувшего панического страха надо чем-то отвлечься. Лучше всего едой и какой-то работой. Уняв дрожь, я нарезал замёрзшее на морозе оленье сердце, добавил к нему кусочки печени и, поглядывая на огонь, попытался поесть. Но еда в меня не лезла. Очевидно, страх парализовал рефлекс голода. И хотя я чувствовал, что подкрепиться мне не повредит, от ужина вынужден был отказаться.

«Что же делать? – размышлял я. Было ясно, что дедуля без труда прорвал мою активную защиту и теперь, довольный, посмеивается, глядя, как меня трясёт и колотит. – Интересно, смогу я выдержать вторую волну панического страха? – спросил я себя. – Вроде бы, должен, если, конечно, не свихнусь. Иногда от страха люди теряют разум. Фактически сходят с ума. Значит, надо себя сохранить, найти в себе силы, какой бы необъяснимый ужас на меня не обрушился, и выстоять. Как же это сделать, когда внутри от волны страха всё заледенело? Что если начать петь песни? – пришла мне в голову идея. – Музыка и пение могут настроить сознание человека на борьбу со страхом, это давно проверено на опыте».

И, усевшись поудобнее, я запел первую пришедшую в голову песню. Она, непонятно почему, но оказалась самой, пожалуй, подходящей: «Я люблю тебя, жизнь!». И, удивительное дело, с каждым словом песни мне становилось всё легче и легче. Страх, охвативший меня, стал исчезать. Когда я допел последний куплет, он совсем меня покинул. А через минуту откуда-то со стороны раздался дребезжащий голос Чердынцева.

– Что, жить захотелось, недоделок? Поёшь о вечном? Хочется, значит, немного ещё напакостить. Мало тебе того, что натворил.

– А как ты прорвался сквозь мою защиту? – невольно вырвалось у меня.

– Да у тебя никакой защиты и не было, придурок. Ты сделал видимость активного щита, но при этом забыл про полюса кокона. В своё время твоей тупой башке умные люди что говорили? Что вершины активного купола защиты должны быть на замке. Но если у тебя не все дома, то вини себя сам. Может, ты что-нибудь ещё споёшь о жизни, а я послушаю. У тебя здорово получается. Таким тоскливым голосом выводишь, что у меня ажно слёзы на глаза навернулись. Давай, пропищи ещё что-нибудь, может, и впрямь разжалобишь дедушку.

Слушая издевательства таёжного психа, я проклинал себя за то, что забыл основное правило защиты. Чердынцев был прав, я не сделал главного, и теперь у него инициатива. Отодвинуло меня от края безумия пение. Каким-то образом мне удалось настроиться на её волну песни и этим погасить в себе эмоцию необъяснимого ужаса.

– Что ж ты молчишь? – донёсся до меня голос невменяемого. – Язык проглотил? Если не можешь верхом, попробуй низом.

– Это как? – вырвалось у меня.

– Очень просто. Попробуй петь задницей, если передница не могёт. Со страху ты, чай, не одного «шептуна» запустил. Так что давай, не шепчи, а попробуй изобразить что-нибудь членораздельное. .. Что-нибудь героическое. А если у тебя духу маловато, то можно и помочь.

И тут я увидел, как на поляну, освещаемую костром, из ночного мрака выползло что-то жуткое: ростом чудовище было более трёх метров, покрытое густой шерстью, с огромными, как тарелки, горящими глазами, которые тут же уставились на меня, как на изысканное лакомство. Вид ночного призрака был настолько ужасен и отвратителен, что меня опять затрясло. Я схватил свою «Сайгу» и, не целясь, всадил три пули подряд в то место, где у чудовища должна находиться грудь. От моих выстрелов оно остановилось и раскрыло пасть. И тут я увидел такие клыки, которым мог бы позавидовать тиранозавр. Зверюга протянула ко мне свои мерзкие лапы, и её язык, красный, липкий и вонючий, мгновенно обвился вокруг моей шеи. Секунда – и бестия втащит меня в свою чудовищную пасть, которая всё увеличивалась и увеличивалась. Теперь в неё можно было затолкать с десяток таких, как я. Единственное, что я успел сделать, так это упереться одной ногой в нос монстра, а другой попробовать ударить его по глазам. Но призрак ночи своим языком так сдавил мне шею, что я стал задыхаться и понял, что вот-вот лишусь чувств.

И тут, где-то в глубине моего сознания вспыли строки из древнего обращения предков к Создателю. Этот лексический ключ к порталу высшей силы дал мне когда-то на Конде старик-пасечник, и я мысленно стал читать волшебные слова вызова...

Резкий удар о землю привёл меня в чувство. Я лежал рядом с догорающим костром, и никакого беса рядом со мной не было.