Ольга Приходченко - Я и ты

Таков этот удивительный человек, подданный Лихтенштейна и русский барон Эдуард Александрович фон Фальц-Фейн. В одном лице – спортсмен, общественный деятель, спортивный функционер, который считает, что нет ничего важнее доброго имени, и с этим кредо он живет, свершая славные дела во всех доступных ему сферах.

– Пожалуйста, передайте привет моим русским друзьям Виталию Смирнову и Леониду Тягачеву. Даже не помню, сколько лет я с ними в самых добрых отношениях. Много лет. С удовольствием повстречал их у себя дома.

Вернувшись в Москву, я выполнил эту просьбу, а тогда не мог покинуть Вадуц, не заскочив в винный погреб и не продегустировав вино из частных виноградников князя Лихтенштейнского. Если честно, я не большой поклонник этого напитка, пусть он будет самый изысканный и выдержанный столетиями, по мне лучше чарка водки, но это был совет Эдуарда Александровича, и я не мог нарушить обещания. Выпил даже два бокала – за приближающийся год жизни моей внучки Анны и вековой юбилей русского барона Фальц-Фейна.

Да, иногда все-таки в жизни везет. Сейчас, однако, я не о встрече с Эдуардом Александровичем. На следующий день, воспользовавшись «окном» в Люцернской регате и имея в наличии тот самый «вездеход» «Swiss pass» на четверо суток, я приехал в Лозанну. Когда еще выйдешь на открытую воду на белоснежном двухпалубном теплоходе под олимпийским флагом. Обычно он стоит, пришвартовавшись к причалу на набережной Уши. Но на сей раз у «Гельвеции» (старинное название Швейцарии) был такой редкостный выход, запланированная полуторачасовая прогулка по Женевскому озеру. Так что получилось совместить приятное с полезным: ведь тогда «Гельвеция» была временным пристанищем для Олимпийского музея, поскольку само его здание, утопающее в густой зелени парка, окруженное скульптурами и античными колоннами с перечнем всех городов, которые принимали у себя Олимпиады, находилось на реконструкции. Следующий в этом списке Сочи, столица зимних Игр-2014.

Лозанна, которую швейцарцы считают жемчужиной страны, а олимпийцы всего мира своей столицей, от берега Женевского озера, крупнейшего во всей Западной Европе, резко взмывает вверх двумя затяжными подъемами. Один завершается привокзальным плато, а другой ограничен узкой полоской железной дороги, повисающей над городом, словно над глубоким каньоном. Если честно, неохота было карабкаться пешком до центра, да и зачем, когда уйма общественного транспорта, и из окна автобуса я наблюдал – первое яркое впечатление, – как за нами, вцепившись в руль гоночного велосипеда и неистово раскручивая педали, упрямо взбирался в гору тучный, за центнер, наверное, весом, дядька. Я не знаю, спешил ли он по каким-то делам или просто катался с надеждой сбросить хотя бы пару-тройку лишних килограммов, только почему-то в тот момент именно он, а не даже пять переплетенных олимпийских колец, которые повсюду, стали для меня неким символом спортивной Лозанны, да, пожалуй, и всей страны. Тот мужчина будто олицетворял собой всеобщую тягу швейцарцев, как мы говорим, к здоровому образу жизни, причем в разных ее проявлениях. Поездив по стране, я видел тысячи таких же любителей-велосипедистов, но не меньше было и тех, кто получал удовольствие от взмаха весел, благо озер и прекрасно оборудованных гребных и яхт-клубов в избытке, или бега по тенистым аллеям многочисленных парков.

Есть всего два города, которые удостоились трижды принимать Олимпийские игры: зимой – австрийский Инсбрук и летом – столица Англии. На набережной Уши, за сотню метров до «Гельвеции», развернута фотовыставка, которая как бы олицетворяет собой перекличку времен, перекидывает мост между Лондоном-1948 и современностью. Редкостные, отретушированные годами черно-белые снимки более чем шестидесятилетней давности, они дают возможность ощутить дух первой после Второй мировой войны Олимпиады. Вот Джон Марк зажигает огонь Игр. Он в белой форме, на нем, как бы сказали сейчас, семейные трусы, обычная майка, парусиновые тапочки. Какие там «пумы», «адидасы», «рибоки» и прочие фирмы, в которых сейчас щеголяют спортсмены. Вот победный бег чеха Эмиля Затопека на 10 километров и голландки Фани Бланкерс-Коэн на 80 метров с барьерами (сейчас эта дистанция заменена на 100 метров), эпизод из соревнований шестовиков. Планка на отметке 4 метра. Деревянные стойки, деревянный снаряд в руках прыгуна, готовящегося к попытке, и заклинание на его лице, умоляющий взгляд – только не упади, родимая…

Рядом другое фото из «прыжковой» серии, уже в высоту. Как тут сдержать улыбку, глядя на забавный вид судьи. Джентльмен в тройке и шляпе, в руке трость, он внимательно наблюдает за полетом спортсмена. Какой там «фосбюри-хлоп», до него еще двадцать лет, обычный перекидной, каким мы детьми прыгали во дворе или школе. Но почему-то сразу вспоминается Валерий Брумель. Он этим стилем покорил мир, его мировой рекорд – 228 сантиметров, установленный в Лужниках на матче сборных СССР и США, долгие годы оставался непревзойденным, не говоря уже о том, что Брумель трижды признавался лучшим спортсменом планеты, выиграл этим способом Олимпийские игры.

А как пройти, не улыбнувшись еще раз, мимо эпизода из соревнований фигуристов в парном катании – эти незамысловатые па, эти костюмы, годящиеся сегодня разве что для новогоднего маскарада или венецианского карнавала. Правда, примерно в таком одеянии Николай Панин-Коломенкин принес России первую золотую медаль на Олимпиаде-1908.

Ну и наконец – трагический момент: финиш марафонского бега. Сразу несколько снимков. На одном итальянец Дорандо Пиетори весь светится счастьем победы, руки радостно вскинуты вверх. Но недолго музыка играла, он думает, что выиграл, а его дисквалифицируют за какое-то нарушение правил на дистанции. Темпераментный южанин рвется повторить свой финиш, судьи с трудом пытаются остановить его, подхватывают под мышки, уводят в сторону. Победу в итоге присудили американцу, и знаете, как чествовали его товарищи по команде? Где-то раздобыли обыкновенный письменный стол, водрузили на него чемпиона, словно на пьедестал почета, и так несли под улюлюканье толпы. Все это «поймал» в объектив удачливый британский фотограф. Что теперь оставят на память потомкам нынешние его коллеги, вооруженные суперсовременными аппаратами?

Ну а теперь пора переместиться на корабль. Конечно, даже будь «Гельвеция» трехпалубной, а то и выше, вряд ли вместила бы все то, что хранится «на суше», в этом здании с видом на Альпы и Женевское озеро, где располагается Олимпийский музей. Это же целая история олимпизма от древности до нынешних дней! Там только одних фотографий собрано четверть миллиона, а еще почти двадцать тысяч книг и около семи тысяч часов кинопленки. А как доставить из Олимпийского парка на теплоход импровизированную планку со стойками, на которых засечки мировых рекордов Сергея Бубки и Елены Исинбаевой, а на металлических пластинках их имена? Но и перенесенного на теплоход достаточно, чтобы оказаться в гуще минувших событий. Еще бы хоть на час продлить прогулку: ведь и красотами живописнейшей природы за бортом тоже хотелось насладиться.