Ирина Семашко - 100 великих женщин

Они были очень нужны друг другу — фронтовики, с огрубевшими, запылёнными лицами, и эффектная, в неизменном концертном платье, несколько манерная, из другого мира женщина. Они видели в ней чудо райской, прекрасной жизни и готовы были многое отдать, чтобы только коснуться этого «божества». Много лет спустя Шульженко вспоминала, как поднесли ей девушки-связистки букет полевых цветов, собранных на нейтральной полосе, простреливаемой вражескими снайперами. Она пела для них долго, всё, что они хотели…

В личной жизни Клавдия Шульженко тоже была победительницей, но оказалось, что это штука весьма тонкая и гораздо менее прочная, чем карьера звезды. И победительница иногда приходит к одиночеству и обыкновенной «бабской нескладухе».

Он приехал из Одессы, её герой, Владимир Коралли — обворожительный, весёлый, с улыбкой во весь рот, прекрасный конферансье-куплетист. И сама фамилия его, если вслушаться, была полна магии. В ней звучал рокот моря, сияли солнце и кораллы. Девчонки влюблялись в нового героя повально и страстно. Но Клаве стоило взглянуть — и одесский Коралли, король, был уже у её ног. Роман был стремительный, шумный, со скандалами поверженных соперниц, с недовольством родителей.

«Его мать была категорически против брака, — вспоминала Шульженко. — Считала меня ветреной, сумасбродной. И всё же… Всё же через полгода мы поженились. Прожито вместе четверть века. Конечно, бывало всякое. Но, главное, были единомышленниками. Родила ему Гошу. Сын рос — весь в него». Они действительно прожили, не расставаясь, практически 25 лет. Коралли успешно руководил джаз-бендом, который сопровождал Клавдию на всех концертах. Они вместе создавали «Шульженко» — тот имидж, который привёл певицу к всенародной славе. Но однажды ей все опостылело — семья, любящий муж, повзрослевший сын… И тогда появился Гриша… А может, опостылело потому, что появился Гриша — Григорий Епифанцев. Кинооператор. И она, как девчонка, потеряв голову, бросила все. И ушла к нему…

Конечно, из этого сумасшедшего брака, из этого вызова собственному старению ничего не получилось. Её ждала расплата за наваждение, за самовлюблённость, за страсть — одиночество. Всю последующую жизнь она желала лишь одного — прощения сына.

В послужном списке Шульженко 23 пластинки. Последняя её работа «Портрет», состоящая из одиннадцати произведений, заключалась все той же легендарной песней «Синий платочек». И спустя много лет постаревшая Клавдия Ивановна на своём творческом вечере вспоминала — где же тот добрый гений, стройный лейтенант Максимов, подаривший ей однажды лебединую песню её души, скромный «Синий платочек».

(1907—2002)

Шведская писательница. Автор повестей для детей «Пеппи — Длинный чулок» (1945—1952), «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше» (1955—1968), «Расмус-бродяга» (1956), «Братья Львиное Сердце» (1979), «Роня, дочь разбойника» (1981) и др.

Помните, как начинается повесть о Малыше и Карлсоне, который живёт на крыше? «В городе Стокгольме на самой обыкновенной улице, в самом обыкновенном доме живёт обыкновенная шведская семья…» Наверное, вы думаете, что дом этот выдуман, что знаменитая крыша, где поселился сказочный шалун, всего лишь плод воображения… А вот и нет! Все те, кто живёт немножечко в фантастическом мире: взрослые и особенно дети — с восторгом замирают у дома № 46 по улице Далагатан, где ко входной двери прибита табличка «Карлсон, который живёт на крыше». Здесь с 1941 года на втором этаже разместилась квартира лучшего сказочника мира Астрид Линдгрен. А сказочник, по всем нашим детским представлениям, и должен быть старым, несуетливым, никуда не торопящимся человеком. Смерть потому, наверное, и щадит «маму Карлсона», что жить в мире, где существуют ещё настоящие сказочники, теплее и уютнее.

Может быть, судьба Астрид и не всегда оборачивалась к писательнице чудесной стороной, но Линдгрен всегда считала, что «детство не возраст, а состояние души». Человек формируется всю жизнь: меняет взгляды, привычки, принципы, и лишь детство остаётся неизменной константой на весь наш путь, и всякий несёт в себе собственную судьбу как крест или как яркий, весёлый фонарик.

Она могла бы стать добропорядочной шведской крестьянкой, ибо детство её прошло в краю, который до сих пор называют «мрачным». Её отец Самуэль Август Эрикссон не был состоятельным человеком, он арендовал кусок земли у местного священника и работал на ней до седьмого пота. Пожалуй, семья Астрид сегодня вызывает умиление у людей, живших простыми патриархальными ценностями. Они работали в поле, ухаживали за скотом, а в свободное от тяжёлого труда время гуляли по живописным, хотя и суровым хвойным лесам Смоланда (так называлась местность, где провела детство Линдгрен), сидели подолгу на покрытых сизым мхом валунах, а когда уж совсем было зябко и вьюга заносила двери хуторских жилищ, рассказывали друг другу сказочные истории. Во всяком случае, сегодня воспоминания Линдгрен рисуют именно такую лубочную картинку. Мать и отец любили друг друга с девяти лет и столь нежно относились друг к другу всю долгую жизнь. О такой любви в сегодняшнем вовсе не сказочном мире и говорить не приходится: она растаяла вместе со свечами в тихие зимние далёкие вечера.

Во всяком случае, одно кажется нам, прагматикам, несомненной правдой — в семье Эрикссонов царил уют, взаимопонимание и доброе отношение к домочадцам. Астрид росла, вероятно, бойкой девчушкой, не чета своим увальням-братьям. В их крестьянскую усадьбу частенько захаживали бродяги и просились переночевать на скотном дворе или сеновале. В их необычном, беспорядочном облике девочке мерещилось нечто сказочное, и Астрид не слишком сдерживала себя, фантазируя напропалую — благо у будущей писательницы маленьких слушателей всегда было предостаточно, — братья и сёстры Эрикссоны благодарно внимали рассказчице.

Да и в школе Астрид поражала учителей своими яркими сочинениями. Она много и беспорядочно читала, а потому пугалась, когда ей пророчили славу известной шведской писательницы Сельмы Лагерлёф. С одной стороны, было бы неплохо померяться славой со знаменитостью, с другой — очень хотелось вкусить многие радости жизни, а оставаться книжным червём, писательницей, Астрид представлялось весьма скучной перспективой.

Начало взрослой жизни ознаменовалось для Астрид большим скандалом. Она забеременела, да ещё и отказалась выйти замуж за отца будущего ребёнка. И если первое событие лишь слегка шокировало спокойных шведских провинциалов, то своеволие согрешившей потрясло их до глубины души. Таких нравов Смоланд — родина знаменитой шведской спички — ещё не видывал. В силе духа Астрид, конечно, не откажешь, но неизвестно, как бы повернулась её судьба — не помоги своей любимице родители. Они отправили Астрид в Стокгольм, подальше от пересудов, и, надо сказать, дочка не подвела. Вначале она устроилась работать секретаршей в контору, потом уехала в Копенгаген, где и родился сын Ларс. Жизнь в большом мире оказалась непростой. Молодая мать вынуждена была отдать младенца няньке, а сама поселилась в пансионе. Сердце разрывалось на части от разлуки с сыном, но Астрид выстояла, а вскоре и весьма удачно вышла замуж за своего шефа Стуре Линдгрена, преуспевающего бизнесмена. Муж, если можно так выразиться, представлял собой обычный тип «нового шведа». Он много работал: шутка ли, дослужился до директора Всешведского торгового автомобильного объединения; обеспечивал семью, лихо «закладывал за воротник» и предоставлял жене «счастливую возможность» просиживать вечера в одиночестве, проявляя себя в качестве примерной жены и заботливой матери. В одном из интервью Астрид сказала, что после смерти Стуре в 1952 году у неё никогда не возникало желания второй раз вступить в брак.