Ирина Семашко - 100 великих женщин

А балет жил своей, красивой, яркой жизнью, далёкой от реальности и ужасов ГУЛАГа. Ученики хореографического участвовали в текущем репертуаре Большого. Майя танцевала фею-крошку в «Спящей красавице» и цветы в «Снегурочке», охотно бегала на репетиции основной труппы и с замиранием сердца следила за отточенностью арабесок гастролёрши из Ленинграда — божественной Улановой. 21 июня 1941 года Майя Плисецкая удачно дебютировала в выпускном концерте училища в сопровождении оркестра Большого на сцене филиала с «Экспромтом» Чайковского. «Московская публика приняла номер восторженно. Может быть, это был — смело говорить — пик концерта. Мы кланялись без конца. Мать была в зале, и я сумела разглядеть её счастливые глаза, лучившиеся из ложи бенуара».

Да, перед самой войной судьба неожиданно улыбнулась их семье — из ссылки с маленьким братом, родившимся летом 1937 года, возвратилась Рахиль. После Чимкента она поселилась вместе с Майей у Суламифи. И каждый вечер Рахиль устанавливала раскладушку у самых дверей крохотной комнаты, в которой они жили вчетвером — среднего брата забрать у Асафа не было никакой возможности. Однако настоящие лишения пришли с войной. Благодаря хлопотам Суламифи Плисецким удалось эвакуироваться в Свердловск, где в тесной трехкомнатной квартире скромного инженера набилось 14 человек. Теперь основным родом деятельности Майи стали очереди — с трехзначными номерами на руках, с редкими, но яростными ссорами, с отрешёнными глазами товарок по длинному унылому ряду. И чем медленнее двигались бесчисленные очереди, чем быстрее летело время, тем сильнее Плисецкую охватывала паника. Уже год она жила без тренировки, была без балета. Ещё больнее жалили Майю доходившие до Свердловска сведения, что занятия в родном училище продолжаются.

В отчаянии Плисецкая решилась на безумный по законам военного времени поступок — без пропуска она пробралась в Москву и, несмотря на пропущенный год, была принята в единственный выпускной класс Марии Михайловны Леонтьевой. Наградой за упорство и преданность балету для Плисецкой стала пятёрка на экзамене весной 1943 года и зачисление в труппу Большого театра.

Начинала она с кордебалета, с одной из восьми нимф в опере «Иван Сусанин». Конечно, честолюбивая дебютантша обижалась, переживала, пыталась обратиться к помощи родственников: «Я раньше не танцевала в кордебалете…» Однако дядя Асаф был неумолим и краток: «А теперь будешь».

«Ослушаться я не могла, но протестовать — протестовала. Вставала вместо пальцев на полупальцы, танцевала без грима, перед началом не грелась».

Чтобы поддерживать себя в надлежащей форме Плисецкая охотно участвовала в концертах в клубах Москвы. Тут она отводила душу, танцевала всё, что хотелось: «Умирающего лебедя», «Мелодию» Глюка, «Элегию» Рахманинова. Сцены бывали чаще всего тесными, узкими, холодными, но именно они, безымянные, похожие одна на другую, с тусклым освещением и поспешным одеванием, дали уверенность в себе балерине Плисецкой, да и средства к существованию они приносили немалые. Много лет, уже будучи признанной примой балета, Плисецкая обращалась к этим клубным сценам, когда наступали финансовые затруднения, и неизменно эти «левые» концерты выручали её.

Впервые успех в театре пришёл к Майе Михайловне в «Шопениане». Каждый прыжок молодой балерины, в котором она на мгновение фантастично зависала в воздухе, вызывал гром аплодисментов. Появились первые поклонники, уже некоторые балетоманы приходили «на Плисецкую». Однажды после «Шопенианы» к Майе подошла знаменитая Ваганова. Репетиция с прославленным педагогом преобразила Плисецкую, это был тот трамплин, с которого вознеслась на балетный Олимп наша героиня.

К концу войны, к тому времени, когда в Большой возвратились звезды театра, Плисецкая уже прочно утвердила своё имя в ряду наиболее перспективных артистов.

По-детски счастлива была балерина, когда после премьеры «Раймонды» её фотографии и маленькая заметка о новой танцовщице появилась на страницах «Огонька».

Решающую роль в жизни Плисецкой сыграл балет «Лебединое озеро». На каких только сценах, в каких только городах не танцевала Майя Михайловна свою Одиллию-Одетту. Более восьмисот раз… Тридцать лет — 1947—1977-й… «Я считала и считаю поныне, что „Лебединое“ — пробный камень для всякой балерины. В этом балете ни за что не спрячешься, ничего не утаишь. Все на ладони… вся палитра красок и технических испытаний, искусство перевоплощения, драматизм финала. Балет требует выкладки всех душевных и физических сил. Вполноги „Лебединое“ не станцуешь. Каждый раз после этого балета я чувствовала себя опустошённой, вывернутой наизнанку. Силы возвращались лишь на второй, третий день».

Мировая известность пришла к Плисецкой ещё в те годы, когда она из-за всесильного советского КГБ считалась «невыездной». Пять лет Майю Михайловну вычёркивали из списков гастролёров, пять лет она ходила по кабинетам чекистских и партийных начальников, пять лет унижений, прошений и — неизменный отказ без объяснения причин. Но Сол Юрок, знаменитый американский импресарио, уже намечает репертуар будущих гастролей, уже всех высокопоставленных иноземных гостей водят «на Плисецкую», уже Арагон, известный французский поэт, в очередной приезд в СССР грозится поговорить о балерине и её злосчастьях с самим Хрущёвым. Но лишь в 1959 году, когда ненавистного руководителя КГБ Серова сменяет более лояльный начальник, Плисецкую наконец включают в семидесятидневный тур по США. Так начиналась всемирная слава русской балерины.

Со своим мужем Родионом Щедриным Плисецкая познакомилась в доме Лили Брик в 1955 году на одном из приёмов, устроенном в честь приезда в Москву Жерара Филипа. Но мимолётная встреча лишь спустя три года переросла в настоящую любовь. После премьеры «Спартака» Щедрин позвонил Майе Михайловне и попросился прийти к ней в класс. Ну а вечером было путешествие по Москве, летом — отдых в Карелии, а к осени — поездка на машине к морю, и с тех пор они не расстаются более сорока лет. В августе 1958 года наша героиня забеременела. Ей предстоял трудный выбор — родить от любимого человека и бросить балет либо продолжать танцевать. Она избрала второй путь.

С именем Щедрина связаны и балеты, которые Плисецкая называет «мои». Когда основательно поднадоел старый, вековой репертуар — «Спящая красавица», «Дон Кихот», «Лебединое озеро» — Майя Михайловна стала задумываться о своих пристрастиях — что бы такое ещё станцевать. «Мысль о Кармен жила во мне постоянно — то тлела где-то в глубине, то повелительно рвалась наружу. С кем бы ни заговаривала о своих мечтах — образ Кармен являлся первым…»