Ирина Семашко - 100 великих женщин

В 1878 году Льюис скончался. Казалось бы, Элиот, потеряв такого преданного друга, должна была впасть в отчаяние, однако, спустя несколько месяцев после кончины мужа, она, несмотря на преклонный возраст, вышла замуж вторично. И снова её брак потряс общественность английской столицы. На этот раз её избранником стал неженатый, свободный, но тридцатилетний Джон Уолтер Кросс.

С. Ковалевская, приглядываясь к союзу Элиот и Льюиса, находила, что Мэри сошлась со своим другом без страсти, а, скорее, по расчёту. Она сопроводила свои выводы тонкой психологической подоплёкой, указывая, что их брак не нашёл отражения ни в одном произведении Элиот, в то время как любая волнующая писательницу деталь немедленно освещалась на страницах её романов. Следовательно, рассуждала Ковалевская, роман с Льюисом не задевал души Элиот, да и вообще, судя по сочинениям Мэри, в ней много было рассудочности, логики и совсем немного — чувства. Союз с Льюисом был, наверное, хорошо обдуманным шагом, поступком, которым она определила свою будущую жизнь.

С последним законным мужем всё было, вероятно, не так. Постаревшая Элиот любила этого доброго, глуповатого красавца. «Больше всего поражали в нём… карие глаза, простодушные и преданные, как у большой ньюфаундлендской собаки, и рот, который по своему тонкому очертанию и нервному подергиванью губ скорее шёл бы к женскому лицу и как-то даже противоречил вполне здоровому, откровенному выражению всей остальной фигуры». Элиот по-прежнему выглядела старухой, не утруждала себя, чтобы смотреться молодящейся рядом со «свеженьким» мужем, но в ней не проглядывало и тени беспокойства или озабоченности мнением окружающих.

Никто так и не узнал истинного намерения молодого человека, женившегося на знаменитой писательнице. Он, кстати, был достаточно обеспечен, чтобы желать завладеть состоянием Элиот, да и наша героиня была достаточно умна и цинична, чтобы обещать молодому мужу часть своего богатства — она предусмотрительно завещала нажитое детям Льюиса от первого брака, искупая тем самым вину перед ними. Возможно, Кросс действительно любил свою жену и преклонялся перед её умом, возможно, он решал свои внутренние психологические проблемы. Жаль, что дальнейшей жизнью мужей знаменитых жён история не интересуется, и мы не знаем, как сложилась судьба Кросса после смерти Элиот. Может быть, зная это, мы бы и приоткрыли тайну последних лет нашей героини.

Во многих своих романах Элиот любила разрешать труднейшие жизненные узлы смертью. Так было в «Мельнице на Флоссе», когда Магги, героиня, умирает, пожертвовав своей любовью ради кузины. В «Миддлмарче» мистер Казабон уходит из жизни, не дождавшись доведения конфликта до логического конца. Смерть в произведениях Элиот становилась примирительницей всех проблем, в которые затягивали её героев человеческие страсти. Когда однажды об этом сказали писательнице, она ответила: «Неужели вы не замечали, что в жизни действительно так и бывает? Я лично не могу отказаться от убеждения, что смерть более логична, чем обыкновенно думают. Когда в жизни положение становится чересчур натянуто, когда нигде не видать исхода, когда обязанности, самые священные, взаимно противоречат одна другой, тогда является смерть, внезапно открывает новые пути, о которых никто и не думал прежде, и примиряет то, что казалось непримиримым. Сколько раз случалось уже, что доверие к смерти придавало мне мужество жить».

Элиот знала, что говорила… Она скончалась неожиданно, так и не успев надоесть своему юному мужу, не пережив своей популярности.

(1819—1901)

Королева Великобритании с 1837 года, последняя из Ганноверской династии.

Трудно найти в истории правителя, который продержался бы у власти дольше, чем Александрина Виктория (первое её имя дано в честь русского императора — Александра I). Целых 64 года из 82 лет жизни! И пусть Англия XIX века уже не была абсолютной монархией, а Виктория не имела полномочий диктатора, пусть казной государства распоряжались премьер-министры и банкиры, королева стала символом целой эпохи, в которую, ни много ни мало, уместилось почти все прошлое столетие Великобритании.

Виктория заняла трон, покрытый комьями грязи, которую «нанесли» в британский царствующий дом её предки, не слишком заботившиеся о репутации династии. Они полагали, что королям и королевам можно все, а потому не отказывали себе в сомнительных удовольствиях. Виктория за долгие годы правления смогла обесцветить многие пятна, в том числе и кровавые, украшавшие английскую корону; она полностью изменила мнение общества о монархии. Из вертепа, который терпели лишь по привычке, боязни перемен и почтении перед высоким происхождением, британская династия превратилась благодаря Виктории в оплот семейственности, дедовской стабильности и незыблемой морали.

Наша героиня смогла, что называется, вовремя перестроиться и создала совершенно новое представление о монархии — то самое, какое «сидит» в нашей голове и поныне. Современному человеку покажется просто кощунством утверждение, что царствующие особы несут в себе генетическую порочность или кровожадность предков. Мы верим, что в нашем суетливом мире единственная гарантия покоя и справедливости — не тронутая войнами, революциями и «всякими там авангардами» монархия. А ведь этому, казалось бы, прочному мифу человечество во многом обязано «старушке» Виктории, царствование которой вошло в английское искусство, прославилось литературой и до сих пор вспоминается с некоторой ностальгией. «Викторианская эпоха» — эпоха пуританства, семейственных ценностей, вечных, безвременных истин.

Нашей героине никогда бы не оседлать британский трон, будь многочисленное потомство больного Георга III более плодовито. Из шести дочерей и шести сыновей короля кто-то был бездетным, а кто-то и вовсе не соглашался связать себя узами брака. Пытаясь исправить «гиблое» для и так хиреющей британской династии положение, трое последних сыновей в преклонных летах «рискнули» жениться. В один и тот же 1818 год они срочно обзавелись второй половиной, но повезло лишь одному — герцогу Кентскому, у которого родилась-таки дочь. Понятно, было «не до жиру» — не до сына — и торжествующей Англии предписали ликовать по поводу появления наследницы британской короны. Правда, сама Виктория о такой чести не ведала до 12 лет. А когда ничего не подозревающей принцессе сообщили о её блестящей перспективе, то она, как и полагается благовоспитанной девочке, воскликнула: «Я буду хорошей!»

Детство Виктории «королевским» можно назвать, имея в виду только происхождение, по сути же оно было, скорее, «монашеским». В Англии, как известно нам по литературе XIX века, детей не особенно баловали. Ситуация же в семье Виктории осложнялась тем, что, едва дочери исполнилось восемь месяцев, престарелый герцог Кентский, не отличавшийся примерным образом жизни и поведением, скончался, оставив жене многочисленные долги и финансовые обязательства. Будущую королеву воспитывали в страшной строгости, ей возбранялось спать отдельно от матери, беседовать с незнакомыми людьми, отступать от раз и навсегда заведённого режима, съесть неположенную сладость. Гувернантка Луиза Лецен внушала Виктории, что не следует плакать на людях, и часто девочка, едва сдерживая слёзы, убегала в комнаты, чтобы не подвести свою воспитательницу. Виктория, несмотря на суровость и замкнутость Луизы, любила свою гувернантку и слушалась её во всём. Надо сказать, что Луиза привила будущей королеве немало практических черт, которые потом так пригодились ей в запутанных дворцовых интригах. В качестве компаньонки бывшая воспитательница ещё долгое время сохраняла влияние у трона, пока законный супруг Виктории (как и следовало ожидать) не удалил от королевы чересчур прыткую особу.