Ирина Семашко - 100 великих женщин

Положение невестки царского дома не диктовало Елизавете обязательной перемены вероисповедания, но фанатичная преданность религии, желание делами своими прославлять Христа и невостребованность великой княгини в собственной семье побудили её перейти в православие. Елизавета долгое время не решалась сделать последний шаг по этому пути. Она не хотела огорчать родственников, знала, что её не поймут в семье отца, — никакой политической необходимости в перемене конфессии не было. В октябре 1888 года Елизавета вместе с мужем отправилась на «землю обетованную» для освящения нового русского храма святой Марии Магдалины, построенного в Гефсиманском саду. Россия в это время вела активную миссионерскую работу в Палестине — приобретала новые земли и памятники, создавала монастыри и церкви. Потрясённая красотой храма, высившегося на Елеонской горе, великая княгиня Елизавета в экстатическом порыве воскликнула: «Как я хотела бы быть похороненной здесь». Тогда она не знала, что произнесла пророчество, которому суждено исполниться.

После посещения Иерусалима последние сомнения по перемене религии у Елизаветы иссякли. Она написала отцу письмо с просьбой понять свою «блудную» дочь и отпустить её на собственную дорогу. Великий герцог Людвиг Гессен-Дармштадский не одобрил самостоятельности дочери, но она уже не нуждалась ни в чьих советах. 13 апреля 1891 года совершилось таинство миропомазания великой княгини Елизаветы Федоровны. Теперь она могла сказать супругу словами Руфи из Библии: «Твой народ стал моим народом. Твой Бог — моим Богом».

Вскоре Сергей Александрович назначается московским губернатором. Вдали от царского пышного двора, переживая смерть отца и непонимание мужа, Елизавета становится всё более набожной, все быстрее стремится отойти она от светской суеты. Горожане скоро оценили её милосердие — губернаторша ходит по больницам для бедняков, помогает приютам для беспризорников, раздаёт одежду и еду нуждающимся. Трагические события первых лет царствования в России её родной сестры Алисы — смерть императора Александра и давка на Ходынском поле — лишь усиливают у Елизаветы желание душевного подвига во имя нового отечества. А поле деятельности в стране, где всегда находились тысячи обездоленных, открывалось перед нашей героиней необозримое, особенно когда началась русско-японская война. Елизавета Федоровна немедленно занялась организацией помощи фронту. Прямо под сводами Кремлёвского дворца великая княгиня устроила мастерские, где огромное число женщин трудилось над швейными машинами и рабочими столами.

Однако никакая благотворительность, никакое сострадающее сердце уже не способно было спасти Россию. Страна катилась в пропасть, и Елизавете Федоровне предстояло испить крёстную муку до дна.

5 февраля 1905 года Сергей Александрович бомбой террориста Ивана Каляева был разнесён на куски. Когда великая княгиня прибыла на место убийства, то власти уговаривали её не приближаться к останкам мужа, так как картина эта была не для слабонервных, но Елизавета своими руками собрала на носилки разбросанные взрывом куски тела супруга. Со смертью великого князя светская жизнь для неё потеряла всякий смысл. 10 февраля 1909 года Елизавета, собрав сестёр основанной ею Марфо-Мариинской обители, сняла траурное платье и облачилась в монашеское одеяние. «Я оставлю блестящий мир, где я занимала блестящее положение, но вместе со всеми вами я восхожу в более великий мир — в мир бедных и страдающих». Всю оставшуюся жизнь великая княгиня, превратившаяся теперь в настоятельницу обители, посвятила сирым и нуждающимся.

Марфо-Мариинская обитель представляла собой больницу для бедных, где сиделками выступали сестры-монахини и послушницы, а также приют, общежитие для бездомных и сирот. Процветал в Москве в то время знаменитый Хитров рынок — настоящий рассадник мелкой преступности, нищеты и беспризорности. Елизавета Федоровна, в сопровождении верных келейниц, сама обходила притоны, собирая сирот и уговаривая опустившихся родителей отдать ей на воспитание детей. Полиция постоянно предупреждала высокопоставленную монахиню, что не в состоянии гарантировать при её обходах безопасность. В ответ на это Елизавета Федоровна ссылалась на волю Божию. Она говорила: «Подобие Божие может быть иногда затемнено, но оно никогда не может быть уничтожено».

Но то, на что не решились воры и грабители с Хитровки, оказалось вполне по силам революционному народу. Уже в феврале 1917 года к обители подошла толпа с винтовками и красными флагами, требуя выдать немецкую шпионку, сестру ненавистной императрицы, хранящую, по данным осведомлённых людей, в монастыре оружие. Елизавета не побоялась предстать перед озверевшей толпой, пригласила людей войти в церковь, предварительно потребовав оставить оружие у входа. Когда толпа нехотя проследовала в храм, настоятельница упала на колени и долго молилась. Времена наступали такие, о которых Елизавета Федоровна написала в одном из писем: «То, что мы живём — является неизменным чудом». Однако приехавшему в революционную Россию по поручению кайзера Вильгельма весной этого же года шведскому министру она на предложение ей помощи в выезде за границу ответила отказом.

Первое время после октябрьского переворота Марфо-Мариинскую обитель не трогали. Наоборот, два раза в неделю новые власти присылали к монастырю грузовик с продовольствием, перевязочным материалом и лекарствами первой необходимости. Уважение, как будто оказываемое сёстрам, усыпило бдительность Елизаветы Федоровны. Она даже позволила передать немецкому послу Мирбаху, дважды желавшему повидаться с великой княгиней на предмет её спасения, слова: «Я никому ничего дурного не сделала! Буди воля Господня!»

Но она сама не знала, что сделала черни, плебеям, ненавидившим её за один только отказ от роскошной жизни. Она обидела их в самом главном — отняла возможность измерять людей своими примитивными мерками. Она как была, так и осталась аристократкой, несмотря на то, что занималась с падшими. А они, как ни стремились наверх, всё равно не могли прыгнуть выше своего карликового роста. Вот что она им и сделала…

Спокойствие обители оказалось затишьем перед бурей Сначала, как водится, прислали анкеты — опросные листы для всех, кто проживает или находится на лечении. Потом для острастки арестовали кое-кого. Но вот дело, наконец-то, дошло и до главных действующих лиц. В апреле 1918 года Елизавету Федоровну арестовали и отправили в Пермь. Сестёр, которые преданно сопровождали свою настоятельницу, привезли в Областной совет и предложили отпустить на свободу. Одна из келейниц, Варвара Яковлева, не пожелала покинуть матушку Елизавету и присоединилась к узникам — членам императорской фамилии.