Юрген Торвальд - Век хирургов

«При помощи таких сосудов, – пояснил Листер, – Пастер установил, что микроскопические организмы, или микробы, вызывают гниение и брожение. Ему предстояло доказать, что жидкость начинает бродить, когда во взаимодействие с ней вступают микробы. Докажи он это, и теория его противников, постулирующая, что микробы самопроизвольно возникают уже в процессе брожения, была бы опровергнута. Пастер наполнял сосуд мясным бульоном или молоком и доводил жидкости до кипения. Ничего не происходило. Это не привело ровным счетом ни к какому результату – брожение не началось. Если бы микробы хотели попасть в молоко и мясной бульон снаружи вместе с воздухом и частицами пыли, то они должны были давно проникнуть в горлышко емкости. И Пастер рассуждал, что они в таком случае должны осесть на самом глубоком изгибе шейки сосуда, крутизна которого помешает им добраться до содержимого емкости. Если его рассуждения были верными, то брожение должно было начаться в ту самую секунду, когда он так наклонял сосуд, что жидкость проходила по узкому проходу и достигала самой нижней его точки, где, по предположению Пастера, должны были прятаться микробы. И вот, он наклонил сосуд и стал ждать. Но долго ждать ему не пришлось. Всего через несколько минут он обнаружил микробов в прокипяченной ранее жидкости. Они размножались с не поддающейся воображению скоростью, и началось брожение».

Листер сделал небольшую паузу.

«Только представьте себе, – сказал он, – что со мной творилось в ту минуту, когда я узнал об открытии Пастера… И этот сосуд, через горлышко которого могут проникнуть провоцирующие гниение микробы, чтобы потом погубить его содержимое. И здесь, в больнице, лежат пациенты с открытыми переломами, у которых неизбежно возникает гангрена, в то время как закрытые переломы заживают без каких-либо симптомов гангрены и гнойной лихорадки. Таким образом, мы можем утверждать, что пути, которым такие же или подобные гнилостные микробы через открытые раны проникают внутрь, отравляя сначала саму рану, а затем и все тело, до определенной степени параллельны.

С этого момента мой ум занимала только эта теория. Я стал думать, как доказать, что микробы вызывают также и нагноение ран, гангрену, пиемию, проникая в ткани, впитываясь в них. Доказать это было довольно-таки непросто. Ведь я не мог прокипятить раны. Как не мог я поместить края раны в изогнутую трубку. Мне пришлось придумать другой фильтр, который удерживал бы предполагаемых микробов от попадания в рану…»

Он снова подошел к столу и взял в руки кусок густой, смолянистой, резко пахнущей массы.

«Всего через несколько дней после того, – заговорил он снова, – как я прочел статью Пастера, мне стало известно, что некоему доктору Круксу при помощи некоего химического средства удалось устранить гнилостный смрад, издаваемый сточными водами, на полях орошения Карлайла. Это средство называется фенол, или карболовая кислота. Это препарат каменноугольной смолы. У меня в руках находится тот самый препарат в более твердой, нерастворенной форме. Из того факта, что с его помощью удалось избавиться от гнилостной вони, я сделал вывод: каменноугольная смола способствует уничтожению микроорганизмов, которые, согласно теории Пастера, являются причиной гниения тканей. Их уничтожение возможно, если возможно вообще, только посредством карболовой кислоты. Теперь, если я накладываю на рану повязку, смоченную карболовым раствором, возможно, она действует как горлышко Пастерового сосуда, как фильтр, который не дает микробам проникать в рану. Таков был ход моих размышлений, и это, в общем-то, все, что я могу вам рассказать. Именно этот принцип я применяю в своей практике, причем не только в тех случаях, которые вы уже наблюдали. Из всех пациентов, лечение которых проходило по этому методу, я потерял только одного – тогда я не заметил крошечную ранку рядом с основной, а потому на нее не была наложена пропитанная карболовой кислотой повязка. Все остальные пациенты полностью выздоравливали – не только избегали гангрены и гнойной лихорадки. Карболовая кислота смогла уберечь большую часть ран моих пациентов от нагноения. Отсюда, возможно, закономерно следует вопрос: не покоятся ли представления о гное как благотворном и исцеляющем веществе на совершенно ложных идеях, на домыслах? Чудо, свидетелем которого я стал, настолько непостижимо, что я и сам время от времени заставляю себя усомниться в нем. И каждый раз, снимая повязку, я сомневаюсь. Но эти сомнения день ото дня становятся все призрачней. Я не знаю фактов, которые оправдывали бы их».

Самое пылкое восхищение, которое я когда-либо выражал человеку за его неколебимую веру в свое дело, я выказал Листеру. И оно останется таковым до конца моих дней. Отбивающийся от нападок, не признанный основной массой британских хирургов, он шел своей дорогой, полагаясь на профессиональное чутье, которое никогда не подводило его в работе.

Но и он не избежал глубоких потрясений, так как не был застрахован от неудач. Однако сегодня причины его промахов уже не таят в себе неразрешимой загадки, поскольку теперь нам известно, что, несмотря на прогрессивный образ мыслей, Листер знал о предмете так же немного, как и я сам. Раны, которые он преимущественно обрабатывал таким способом, то есть открытые переломы, были по большей части инфицированы еще до того, как попадали к нему на глаза. То есть у него была возможность лишь не допустить проникновения в рану новых микробов. Было невероятным чудом, что даже в таких с самого начала неблагоприятных случаях Листеру удалось добиться огромных успехов. А раз уж обстоятельства складывались таким образом, Листер никак не смог бы избежать разочарований. И ему оставалось только преодолевать их.

В самом что ни на есть прямом смысле этого слова это была борьба с возникающим из темноты убийцей, борьба на ощупь, отчаянная борьба. Листер верил, что убийца тот существует, хотя сам никогда не видел его и не мог наблюдать за его бытовыми привычками.

Он пошел дальше простого накладывания карболовых повязок. Он стал мыть руки и инструменты в растворе карболовой кислоты, рассудив, что микробы находятся также и в воздухе, поэтому при соприкосновении с раной задерживаются на ней. Но Листер не остановился даже на этом. Он стал искать способ уничтожить также всех микробов, парящих в воздухе над операционной областью, еще до того, как они могли бы оказаться в непосредственной близости от живых незащищенных тканей. Он сконструировал распылитель, при помощи которого над операционным столом возникал густой карболовый туман. Первое время он управлялся вручную, для чего требовался отдельный ассистент. Затем аппарат был додуман, и пар стал вырабатываться им автоматически. Карболовый туман вызывал кашель и головные боли, насквозь пропитывал одежду хирурга и его ассистентов, но Листер не давал сбить себя с толку.