Александр Богданов - Тектология (всеобщая организационная наука)

Интересен, далее, пример периодичности жизненных функций у прибрежных улиток, живущих в зоне морских приливов, с периодами 13 часов (промежуток для обычных приливов) и 15 дней (промежуток для наибольших приливов). От себя замечу, что прежние попытки объяснения биологического механизма сна животных не удавались именно потому, что не брали за основу его астрономическую периодичность, суточную или годовую.

Иллюстрации, взятые из социальной жизни, слабы, так как автор обладает лишь односторонне-буржуазным образованием в этой области. Берется, например, теория У. Джевонса, сопоставляющая цикл солнечных пятен с циклом сельскохозяйственных кризисов. Общие экономические кризисы сводятся к действию спекуляции, с одной стороны, и накоплению долговых обязательств — с другой, т. е. всецело поверхностных моментов сферы обращения, а не глубоких процессов сферы производства (стр. 172–181).

У нас нет, к сожалению, возможности остановиться на интересных научно и практически механизмах синхронизации колебаний и их усиления под влиянием разнообразных факторов периодического характера. Здесь особенно важно то, как из неправильных воздействий могут получаться устойчиво правильные эффекты, а из минимальных, но правильных воздействий — неограниченно возрастающие эффекты (стр. 192–198).

Общие механизмы в разнородных явлениях приводят к понятию об аналогиях целых групп явлений. Общие черты в каждой такой группе образуют ее «аналогическое» ядро, или просто «ядро группы». По отношению к этому ядру можно говорить о полном равенстве диспаратных явлений: например, уравнение одного из них может прямо прилагаться к другому лишь через замену описательных элементов одного соответственными («гомологичными») элементами другого. Обширные ряды явлений электрических, тепловых, механических объединяются в такие группы, подчиненные одним и тем же закономерностям — количественным и «качественным» (в том смысле, какой придает этому слову проф. Петрович). Так, в группе аналогий У. Липпманна, относящейся к принципам сохранения материи, сохранения электричества и принципу Карно со всеми их аналитическими последствиями, гомологичные элементы, играющие одну и ту же роль в уравнениях, таковы:

1) потенциал Ньютоновского тяготения, потенциал электрический, абсолютная температура;

2) количество вещества, количество электричества, энтропия;

3) энергия тяготения, энергия электрическая, количество теплоты (стр. 204).

Среди множества интересных аналогий подобного рода автор приводит одну, которая вызывает у нас невольную улыбку:

«По некоторым экономическим теориям существует будто бы (il у aurait) математическая аналогия между явлениями экономики и тепловыми явлениями в газах… Гомологичные элементы многочисленны; вот главные из них:…давлению газов соответствует предложение,

температуре — спрос,

объему — ценность,

количеству теплоты — капитал,

энергии — богатство,

механической работе — экономическая» (стр. 205).

Зато автор подробно останавливается на интереснейших аналогиях К. А. Бьеркнеса, который создал точные, в смысле свойств притяжения и отталкивания, модели электрических и магнитных полюсов из эластических шариков, наполненных воздухом и пульсирующих или колеблющихся, а также гидродинамические модели электрических токов; К. А. Бьеркнесу удалось показать полную аналогию расположения силовых линий гидродинамического поля его моделей с магнитными «спектрами» из железных опилок. Так же интересны аналогии, идущие вплоть до мелких деталей, между процессами намагничивания и эластическими изменениями в процессах кручения — поражающий параллелизм, указанный Г. Видеманом. Еще больше, быть может, значения для будущего развития науки имеют многочисленные аналогии «возбудимости» и «утомляемости» неорганических веществ и организованных тканей, излагаемые автором по исследованиям Дж. Ч. Бозе. Отмечу еще те широкие аналогии, неоднократно подчеркнутые в прежних работах и мною, которые вытекают-из распространения «закона равновесия» Гиббса и Ле-Шателье на процессы биологические и социальные (стр. 231–233).

Меньше научного значения при нынешнем уровне психологии приходится придавать аналогиям борьбы мотивов в сознании с правильным сражением (стр. 242–246). Здесь не может быть научной точности до тех пор, пока волевые процессы не сведены аналитически к сочетаниям рефлексов первичных и условных. Равным образом и аналогии бесчисленных явлений с «борьбой» вообще требовали бы научного исследования реальных фактов борьбы, которые привели бы к надлежащему оформлению самого понятия «борьбы».

Тут автор от научных иллюстраций переходит к бесчисленным аналогиям, выражаемым сравнениями, уподоблениями и метафорами в обыкновенной речи и в литературе. Из десятков его примеров приведем один, довольно банальный, но хорошо иллюстрирующий родство этих «образных» аналогий с научными: «Жизнь есть не что иное, как непрерывная борьба тенденций, импульсов, решений, которые сталкиваются в противоречиях, взаимно уничтожаются или смешиваются, сливаются, слагаются, координируются, порождая отзвуки одни в других». (стр. 251).

«Подобные сравнения, — говорит автор, — помимо возможного поэтического интереса и силы выражения, могут представлять также и положительный интерес на реальной основе — существования определенной суммы особенностей, образующих ядро групповой аналогии». В этом случае они способны стать исходным пунктом и для научного исследования. Нет надобности пояснять, что большинство таких «аналогий донауч-ного мышления», как я бы их назвал, в своей наивной поверхностности обречены оставаться разговорными и поэтическими. Но надо помнить, что и всякая научная аналогия зарождается в исследующем сознании первоначально лишь в виде донаучно-го сравнения, сопоставления, догадки, а потом уже развивается до высшего познавательного типа.

Вся философия по существу сводится к систематизированным догадкам — сопоставлениям подобного типа, которые могут тяготеть к переходу в научные аналогии — обобщения и схемы закономерностей, но не являются таковыми, пока не могут быть проверены в точном применении на практике.

Здесь граница. И учение об аналогиях может стать наукою постольку, поскольку оно перейдет в живую практику исследования для творчески-трудового применения.

Петрович на ряде фактов из истории науки иллюстрирует реально-творческое значение аналогий, которые вели и к открытию новых фактов, и к объяснению прежних. Но если до сих пор применение аналогий было делом стихийно-случайных сопоставлений того, что по внешней разнородности раньше не сопоставлялось в мышлении людей, то теперь оно должно стать сознательно-планомерным. Надо, чтобы ньютонам не требовалось ждать падения яблок.