Юрий Никитин - Как стать писателем… в наше время

Ну ладно, это у меня такой вывих, но вот смотрю на «Золотую полку» мировой литературы… Да не мою личную, ведь о вкусах не спорят, а на некую канонизированную. Не говорю уже о Шекспире – слишком часто его в пример ставлю, знаю, но не Васю же Пупыркина? – у него вообще сплошная мочиловка, просто прохаживаюсь взглядом по шедеврам…

Так, «Одиссей» Гомера вообще породил кучу боевиков, которые повторяют его один в один. Ну, помните, как Одиссей после десятилетней войны во Вьетнаме… или Афгане, не помню, кое-как добрался домой, а его не только встретили без оркестра, но еще и наплевали на его заслуги, сказали: а на фиг нам та война, мы тебя в эту Трою не посылали. И вот бывший герой в своем доме застает грабеж, а его жену и ребенка притесняют и обижают… И вот тогда-то, доведя наши сердца до кипения, автор совершает месть, вообще-то не совсем юридически оправданную, но так нам понятную: без суда и следствия убивает всех женихов числом пятьдесят, что явились свататься к его жене! А слуг и служанок, что общались с мерзавцами, казнит на фиг!

Ладно, скажу за вас, а вы поправьте, если что не так. Онегин убивает Ленского, Печорин – Грушницкого, Раскольников – старушку, Каренина сама под поезд… Ага, вот детские стишки великого Пушкина, где никого не режут и не убивают.

Но, простите, любого оцениваем по его рекордам, а не по подходам к штанге. Важно ли, как уже говорил, сколько Ботвинник сыграл слабеньких партий в детстве, рассматриваем только чемпионские! А писателей оцениваем по их лучшим книгам.

Мало ли что Дюма написал двести романов! Оцениваем по одному-двум. Иногда по трем-пяти, но остальные заведомо слабее. И если там без страстей и крови, то они не встанут рядом даже с сапогами трех мушкетеров!

Это просто для размышлений, если не хотите принимать на слово. Подумайте, почему именно эти романы встали на «Золотую полку», а умные, но чуточку занудные – даже не запомнились.

Перед начинающим всегда проблема: какой роман писать – на тему, которую хорошо знаю, или на тему, которая нужна? В первом случае я наверняка напишу гораздо лучше, что естественно, но, что знаю я, знают и многие другие. Если на тему, которая нужна, то ее не знаю ни я, ни другие, так как едва-едва начинает вызревать в обществе. Здесь ставки гораздо выше. Если подниму этот груз, то разом сорву банк, а остальным придется кусать локти. Но и пролететь гораздо больше шансов…

Я, ессно, всегда беру только новые темы. Да, я тоже, как и другие, не знаю, как к ним подступиться. Да, мне, как и вам, проще написать очередной роман в стиле «мечей и колдовства», там все знакомо по сотням фильмов, сериалов конины, зенины и прочих супергероев прыжков, кувыркания и мечемашества, не говоря уже о книгах не шибко умных авторов. Но я однажды написал и повесил над столом плакат: «Любой материал сдается!» И мне эти новые темы сдавались, я всегда оснащаю свои романы новыми идеями, новыми сюжетами, интригами. И у меня читающие не могут сказать с уверенностью, что случится на следующей странице.

В литературе, как нигде, верно правило: если же кто сказал слова добрые и правдивые, но его не услышали – значит, он и не сказал их. Так, кажется, сказал Шукшин, тем самым обращая внимание на то, как сказаны слова «добрые и правдивые». И как вообще надо говорить слова, ведь они у нас вообще все «добрые и правдивые», по принципу: кто победил, тот и добрый.

Для того чтобы даже показать ярче и по-новому «борьбу Добра и Зла» (что, уже и вам смешно?), лучше всего найти новые незатертые темы.

Любой материал сдается! И любые нехоженые дороги.

Паскаль заявил однажды: только кончая задуманное сочинение, мы уясняем себе, с чего нам следовало его начать. Что ж, для автора-профессионала это только повод вернуться и переписать задуманное, на то он и профи, а для новичка это толчок к малодушию и трусливенькому желанию все же поскорее отнести рукопись в издательство, а там как-то пробить, просунуть, протолкнуть…

Что могу сказать? Только: лучше журавль завтра, чем синица сегодня.

От предыдущей темы до следующей: о снижении образа – рукой подать. Да, именно так: снижение образа! Безукоризненный человек, признаемся честно, не только неинтересен, но и чуточку противен. Даже подсознательно враждебен. Все-таки мы сами не идеальные, потому все идеальное нам как укор. Другое дело – вывалянный в грязи герой!

Одно удовольствие смотреть на великого господина N… или товарища Н, который, чтобы господин Бивис не чувствовал себя обойденным, идет пьяный в стельку, орет похабные песни! Это нам как бальзам по сердцу: а мы не такие, мы лучше!

В литературе это давно подмечено. Профессионал, преодолевая естественное желание сделать героя идеальным красавцем, дает ему какие-то отрицательные черточки. Понятно, ме-е-е-елкие, но все же приятно, приятно.

В 60-х появился даже термин – «небритый герой». Снова зазвучала «Бригантина», на экранах и страницах замелькали благородные пираты, авантюристы, а гимном стало: «Слова их порою грубы, но лучшие в мире книги они в рюкзаках хранят».

Итак, снижение образца как литературный прием. Призванный обеспечить более тесный контакт с читающим, обеспечить сопереживание. Вроде бы арифметика… даже детский сад. Но за быстрым успехом, в погоне за популярностью у простого, даже очень-очень простого читателя… чтобы не назвать его настоящим именем, мы сами снижаем и уровень всей цивилизации. Ведь парадокс в том, что технический уровень все еще растет, а моральный стержень сгнил, вот-вот рухнет. И тогда коллапс будет… гм… немалым.

Потому пора бы перестать идти на поводу самого тупенького братка и выдавать шадэвры о герое, который встал вот на путь Зла, такой вон крутой и мочит всяких рыцарей, насилует девственниц, выпускает на волю волков и драконов, поджигает поля, мочится на улице, убегает с уроков, разрисовывает стены матерными словами…

Не перегибайте с этим самым снижением образа! Это может вызвать только кратковременный интерес, потом от вас начнут отворачиваться. Весьма брезгливо.

Помните, однажды жена парфюмера при появлении мужа спрятала дружка в шкаф. Всю ночь просидел бедняга, окутанный запахами изысканнейших духов… А когда муж утром отбыл на работу, жена отперла шкаф… несчастный слабым голосом попросил: скорее, скорее дай понюхать дерьма!..

У нас литература все семьдесят лет сидела в запертом шкафу, но вот советская власть ушла, а она, переевшая сладкого, перенюхавшая шанели, жадно и самозабвенно ринулась с головой в запретное ранее дерьмо! И чего только не выплеснулось на страницы, на экран, на полотно… Бр-р-р… И все это жадно поглощалось теми, кто доселе сидел на сладком. Жадно и много.