Дава Собел - Более совершенные небеса

Анна.Давайте покажем ему.

Гизе.Сколько раз я уговаривал его это сделать… И как он противился. (С нежностью глядя на Коперника.) Упрямый старый осел.

Анна.Нужно дать ему посмотреть книгу.

Франц берет несколько разделов и передает их Анне. Анна обращает все свое внимание на Коперника, показывает ему книгу, забывает о других двух присутствующих. Гизе продолжает смотреть на оставшуюся стопку страниц. Франц выглядывает из-за его плеча.

Гизе.Я помню, как он наблюдал за тем затмением. Я пошел вместе с ним, чтобы посмотреть.

Анна.Вот она, Микой.

Франц.Где это было, ваше преподобие?

Анна.Она наконец-то здесь.

Гизе.Прямо вон там, на лугу. Было полнолуние. Так светло. Ты мог бы читать вот эту книгу в свете луны — так ярко она светила.

Анна(усаживая его в кровати). Я хочу, чтобы ты посмотрел хорошенько.

Гизе.Я, наверное, заснул, пока ждал начала, потому что помню, как он разбудил меня, когда пришло время. Он не мог отойти от инструментов даже на мгновение, поэтому издал… такой протяжный вой. Как волк! А-у-у!

Анна.Это твоя книга, Микой. Твоя собственная книга, которую ты написал.

Гизе.Я вскочил. Но затем все происходило так медленно, очень постепенно. Прошел, наверное, час или даже больше, пока тень совершенно не скрыла луну.

Анна.Весь твой труд за все эти годы — вот он, наконец-то.

Гизе.И знаешь, что произошло потом? Луна стала красной.

Франц.Правда?

Анна(вкладывая страницы в его руки). Подержи. Почувствуй. Разве не чудесно?

Гизе.Самое красивое, что я когда-либо видел.

Анна.Микой?

Коперник падает на бок, и страницы из его рук разлетаются по полу.

Свет гаснет. Хор поет Salve Mater Misericordiae .

Скорбящие с Епископом в центре стоят, склонив головы, над могилой.

Епископ.Блаженны скорбящие, ибо они утешатся.

Все.Аминь.

Епископ.Благословен Ты, Отче, Господь неба и земли, что тайну Царства открыл.

Все.Аминь.

Епископ.Аз есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в Меня не умрет вовек.

Все.Аминь.

Анна(пробиваясь к Епископу). И это тоже!

Епископ.Кто эта женщина?

Анна.Так будет правильно.

Франц(идя к ней на помощь). Что вы делаете, пани Анна?

Анна.Он бы хотел этого. Я знаю, что он хотел бы.

Анна пытается бросить пакет в могилу.

Епископ.Остановите ее.

Франц(забирая пакет). Позвольте помочь вам, пани Анна.

Анна начинает рыдать в объятьях Франца.

Гизе(получая пакет от Франца). Это его рукопись.

Епископ.Уведите ее отсюда.

Франц.Идемте со мной, пани Анна.

Франц уводит Анну на авансцену. Епископ и Гизе остаются позади, в темноте. Ретик выходит из-за кулис перед Анной и Францем.

Франц.Я знал, что ты вернешься.

Анна.Ты!

Ретик(Францу). Ты был с ним до конца?

Анна.Ты ему больше не нужен.

Гизе(присоединяясь к ним). Что здесь случилось?

Франц.Я же говорил, что он приедет, помните? Я знал.

Анна(Гизе). Не позвольте ему это забрать. Он не заслуживает.

Гизе(Францу). Отведи ее куда-нибудь, где она сможет присесть и отдохнуть.

Франц повинуется.

Анна(выходя, плача). Опустите это в могилу вместе с ним. Он хотел бы взять это с собой.

Гизе.Вы, конечно, узнаете это?

Ретик.Он видел ее? Готовую книгу?

Гизе.О, да. Ее доставили как раз вовремя.

Ретик.Как только я отдал ее курьеру, то подумал: «Зачем я это сделал? Почему бы мне самому не поехать и не отдать ему книгу?». Но ее уже увезли. Я отправился на следующее утро, надеясь… И вот…

Гизе.Он был так рад ее видеть. Подержать в руках. Да. А потом он…

Ретик.Но он все же увидел ее? Он знал, что я…

Гизе.Он знал. Да, сын мой. Мы все так благодарны тебе за то, что ты сделал. Когда я буду читать его книгу, она будет возвращать его к жизни для меня.

Гизе склоняет голову, скорбя. Ретик тоже кланяется, кладет руку на плечо Гизе.

Гизе(подавая ему рукопись). Вот. Вы должны взять это. Как бы мне ни хотелось оставить ее у себя… в качестве утешения…

Ретик.Он не позволил бы мне взять ее.

Гизе.Теперь она принадлежит вам.

Ретик.Оставьте ее себе. Вы же его…

Гизе.Нет. Вы были главным вдохновителем этого дела. Она ваша.

Ретик берет рукопись.

Гизе.Он никогда не узнает, что о ней подумают… Что скажут люди, когда они…

Ретик.Нет. Пусть говорят, что хотят. Он не узнает.

Гизе.Что вы имеете в виду?

Ретик.Я почти рад, что он не сможет…

Гизе.И какова реакция? Вам известно?

Ретик.Она… не такая плохая, как он думал. Не такая, как он боялся.

Гизе.Но не… хорошая?

Ретик.Никто пока не готов к тому, что он написал. Мои знакомые математики счастливы. Они просто берут из книги то, что им нужно, и игнорируют остальное.

Гизе.Игнорируют?

Ретик.Они пролистывают ту часть.

Гизе.Не думал, что такую идею можно вот так просто проигнорировать.

Пауза.

Гизе.Но вы верили ему?

Ретик.У него не было реальных доказательств.

Гизе.Господи, упокой его душу.

Пауза.

Гизе.Все так неподвижно.

Пауза.

Ретик.Так ли?

Гизе.А?

Ретик.Ну, знаете, она неподвижна или она…

Гизе.А вы как думаете?

Ретик.Иногда, когда я вспоминаю, как он… Когда я слышу его голос в своей голове, то клянусь, я почти ощущаю, как она вращается.

Занавес. Конец.

Род проходит, и род приходит, а Земля пребывает вовеки.

Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему,

Где оно восходит.

Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем,

И возвращается ветер на круги свои;

Все реки текут в море, но море не переполняется:

К тому месту, откуда реки текут,

Они возвращаются, чтобы опять течь.

Все вещи — в труде: не может человек пересказать всего,

Не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием.

Что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться,

И нет ничего нового под солнцем.

«Род проходит, и род приходит, а Земля пребывает вовеки». Не значит ли это, что Соломон хотел поспорить с астрономами? Нет, скорее, он хотел предупредить людей об их изменчивости, тогда как Земля — колыбель человечества — всегда остается прежней, Солнце в своем движении бесконечно приходит в одно и то же место, ветер дует кругами и возвращается к исходной точке, реки текут из своих истоков в моря, а из морей вновь возвращаются к истокам, и, наконец, когда одни люди погибают, рождаются другие. История жизни всегда одинакова; нет ничего нового под Солнцем. Здесь нет материальной догмы, а есть нравственная идея, касающаяся чего-то само собой разумеющегося и очевидного для всех, но такого, о чем редко задумываются. Таким образом, Соломон призывает нас задуматься.