Дмитрий Жуков - Феномен Локотской республики. Альтернатива советской власти?

Утром приезжают Богатырь и Рева. Докладывают, что отряды на подходе. Иван Абрамович, [49] Абрамович Иван Егорович — начальник Трубчевского РО НКВД, начальник оперативно-чекистской группы штаба объединенных партизанских отрядов Сабурова. — Примеч. ред. наш начальник объединенного штаба, приехать не может — занят разработкой Трубчевской операции, трубчане выделили тридцать бойцов под командованием Кузьмина, а суземцы вообще не в состоянии участвовать в операции — в районе устанавливают советскую власть, принимают добровольцев в отряд, держат оборону.

— Едешь по району, и сердце радуется, — рассказывает Богатырь. — Работают сельсоветы, идет сбор оружия… Наш Лаврентьевич усиленно занимается организацией групп самообороны. Прямо чудеса творит: тринадцать сел объездил, тринадцать групп создал. Вот, оказывается, в чем нашел себя!

К полудню мне докладывают, что прибыли отряды. Еду к ним. Отдельными таборами расположились они в лесу — наш отряд, трубчане, сталинцы, харьковчане. Сто шестьдесят бойцов!

Идет, казалось бы, неторопливая, спокойная, но напряженная, сосредоточенная жизнь.

Вокруг Шитова собрались его подрывники: Иван Иванович объясняет им устройство новой мины. Иванченко распекает бойца за пятнышко, обнаруженное на станковом пулемете. В группах Федорова и Кочеткова командиры придирчиво проверяют оружие.

Володя Попов, тот самый суземский хлопчик, который все-таки настоял на своем и стал партизаном, разобрал пулемет, разложил части на потрепанной шинельке и смазывает затвор.

— Разобрать не хитро, браток, — говорит стоящий рядом со мной Рева. — А вот соберешь ли?

— Ваше задание выполнил, товарищ комиссар, — вытянувшись передо мною, браво рапортует Володя. — Могу, закрывши глаза, ночью собрать.

— Добрый из него пулеметчик получается, — подтверждает его командир Ваня Федоров. — Рука твердая и глаз острый.

Горят костры. Слышатся приглушенные голоса, звякает оружие.

— Я к это у Михаила Юрьевича сказано? — улыбается Рева, показывая глазами на лагерь. — «Кто кивер чистил весь избитый, кто штык точил, ворча сердито, кусая длинный ус»…

Мне не дают покоя Муся и Буровихин: от них до сих пор никаких известий. Договариваюсь с Капраловым — и командир посылает в Локоть связного: он должен повидать Буровихина и привезти от него последние данные. Только после этого мы сможем наступать на Локоть.

Связной уходит и не возвращается в срок…

Помню, это было в сумерки следующего дня. Ко мне в землянку входит секретарь райкома.

— Сейчас пришел подпольщик из Локтя. Связной, посланный Капраловым к Буровихину на связь с подпольем, не явился, хотя есть непроверенные сведения, будто он в Локте. Буровихин арестован..

Ждать больше нельзя. Надо спешить. Может быть, мы еще успеем спасти Василия.

Нет, на этот раз нам, очевидно, не удастся добиться неожиданности удара — враг предупрежден. Но ждет ли он удара именно сегодня? Едва ли: связной никак не мог знать, что мы выступим этой ночью. К тому же сегодня Рождественский сочельник, и полицейские не преминут справить Рождество. Тем лучше…

Созываю командиров. Один за другим они подходят ко мне, рапортуя о количестве бойцов, и каждый добавляет:

— Все на санях.

Ставлю отрядам самостоятельные задания.

Выступаем ровно в 24.00. Движение по маршруту в общей колонне. В 0.30 выход на большак к селу Бобрик. Прошу сверить часы, товарищи командиры.

Ночь. Звездное морозное небо. Прямо над головой опрокинулся ковш Большой Медведицы. Ярко сияет Полярная звезда.

Скрипят полозья. Слышится приглушенный говор. Недовольно фыркает Машка, притормаживая сани: мы только что поднялись на высокий крутой бугорок, сейчас медленно спускаемся в него, и отсюда видна вся наша колонна. Ее головная застава теряется далеко впереди в голубоватом лунном свете.

Смотрю на часы. Уже сорок пять минут мы на марше. По моим расчетам, минут двадцать назад должен быть ручеек с крутыми берегами. Ручейка нет.

— Остановить. Проверить маршрут, — приказываю я.

Ларионов мчится вперед — и все наши сорок саней остановлены.

Вместе с Бородавко иду к голове колонны. Мороз дает себя знать. Никому не сидится в санях. Люди выскочили на снег, топчутся на месте, трут уши, борются друг с другом. Слышатся острые шутки, смех, веселый говор.

Кочетков, начальник головной походной заставы, докладывает, что мы действительно идем по новому маршруту: ранее намеченный путь завален снегом.

Вызываю проводника.

— Куда нас ведете?

— На деревню Тросную.

— Этой деревни в маршруте нет. Она должна остаться на востоке. В чем дело?

— По намеченному маршруту не проедешь — снег по пояс. А этот путь короче. Опасности никакой. В селах все спят. Если бы даже кто и захотел донести — дорога ему в Локоть одна: через нашу колонну. Все будет в порядке.

— По местам! Продолжать движение!

На этот раз иду впереди, рядом с Кочетковым. Проходим примерно полкилометра — навстречу бежит Калашников из нашей разведки.

— В Тросной вражеский гарнизон! — докладывает он. — Приехали с вечера, никого из села не выпускали и сидели в засаде. Около полуночи сняли посты, встретили сочельник, напились и сейчас спят.

— Вот тебе и безопасный путь! — вырывается у Бородавко.

Да, нас ждут. Неожиданность как будто полностью исключена. Но сочельник все-таки нам на руку…

Я, Калашников и Кочетков идем в село: в крайней хате осталась наша разведка в ожидании распоряжений.

Тросная спит. Даже шавки не лают, когда мы идем по улице.

Навстречу шагают двое мужчин.

— Кто это? — обращаюсь к Кочеткову.

— Вероятно, наши разведчики ходили в деревню. Возвращаются. Сейчас выясню.

Кочетков подходит к ним, останавливается, неторопливо беседует и совсем не спешит возвращаться.

Что за люди? О чем ведут разговор?..

Медленно идем с Калашниковым по улице. Мы уже в десяти шагах от них. Кочетков неожиданно поворачивается и рапортует мне:

— Господин начальник! Гарнизон спит.

Первое мгновенье ничего не понимаю.

— Сегодня сочельник старого Рождества, господин начальник, — чуть улыбнувшись, добавляет Кочетков.

Так вот, оказывается, в чем дело: нам встретился патруль, и Кочетков до поры до времени не хочет поднимать шума.

Патруль подтверждает, что все перепились, начальник гарнизона спит, они готовы отвести к нему.

Нет, я не пойду к начальнику. Пусть он мирно спит. Так лучше. Иначе начнется перестрелка, мы долго провозимся в деревне и сорвем операцию.

Захватив с собой патруль, бесшумно огибаем спящую Тросную — и колонна снова на большаке.

Проходит часа полтора. Впереди вырастает село Городище — оно в двух километрах от Локтя. Разведка докладывает: в одном из домов сидят вооруженные люди и пьянствуют.