Дмитрий Жуков - Феномен Локотской республики. Альтернатива советской власти?

Из письма бывшего партизанского разведчика Андрея Павловича Шавыкина.

«…В очередной вылазке в Бочарово я узнал, что мой старший брат Илья арестован и доставлен в поселок Локоть. Однако вскоре был освобожден и направлен на службу в полицию, где сделал головокружительную карьеру: стал начальником штаба полицейского полка, а затем и штаба бригады Каминского. Тяжело стало на душе. Неужели Илья изменник? Еще накануне войны он служил в Бобруйске и Белостоке. Осенью 1941 года появился в Бочарове переодетым в штатское. Возможно, подумал я, это игра с оккупантами ради каких-то благородных целей? Может быть, он получил задание внедриться к карателям? А если он стал негодяем и продался фашистам?

Вернувшись в лес, я доложил о своих сомнениях командованию отряда имени Чкалова. Командир отряда Пшенов, комиссар Бирюков, начштаба Чеченин и начальник разведки Васечкин приняли решение послать меня в Локоть с письмом-ультиматумом брату. В нем говорилось об условиях сдачи партизанам, в частности о том, что в случае согласия он и его семья будут тайно вывезены на броневике. Однажды летом 1942 года на рассвете я и еще два разведчика охраны добрались до деревни Аркино, что в трех километрах от Локтя. Я оставил личное оружие товарищам, засевшим во ржи близ дороги, и двинулся в Локоть. На окраине меня задержали и отвели в караульное помещение. Я без обиняков назвался братом начальника штаба бригады, и меня тотчас же отвели к нему на квартиру. Приказав жене выйти, он распечатал конверт.

— Напрасно стараетесь, — сказал он злобно. — Дело Советов гиблое, Красная армия не вернется. Писулек мне больше не шлите. А если придешь еще раз, подготовим тебе петлю по размеру.

— Что же, — ответил я, — и для тебя, братец, осина будет подготовлена. Выберем самую крепкую, чтобы, не приведи бог, не свалился.

На том и разошлись. Илья распорядился отвести меня в поле и отпустить. В установленном месте я встретился с друзьями, и мы скрытыми тропами добрались до базы отряда. Больше никогда я с братом не встречался…»

Изучая личный состав в полицейских частях, незымаевцы обратили внимание на то, что среди наемников вермахта есть и здешние уроженцы. Был там, конечно, и уголовный сброд, и бывшие кулаки, и отпетые антисоветчики, которые по озлобленности и бесчеловечности соперничали с гестаповцами. Но были и другие. Незымаев вспомнил свой давний разговор с Енюковым о том, что всех мерить одной меркой нельзя. Одни служили в Красной армии и ранеными попали в плен. Другие, выйдя из окружения, не смогли пройти через фронт. Некоторые только и ждали случая, чтобы пробиться с оружием в руках к партизанам.

Просматривая списки командного состава подразделений бригады Каминского, Павел Гаврилович особо заинтересовался Фандющенковым Павлом Васильевичем, 29 лет, уроженцем села Хутор-Холмецкий. Был он начальником штаба двух батальонов полиции. Это имя врач уже однажды слышал из уст бывшего штурмана дальней авиации Виктора Старостина. Припомнилось Незымаеву и другое. Еще задолго до войны в доме его родителей на Привокзальной улице жила молодая работница Комаричского районного отделения госбанка Раиса, уроженка их родного села Радогощь. У девушки был жених, рабочий Радогощенского лесничества, по имени Павел. Парень изредка навещал Раю, бывал в их доме. В то время Незымаев еще учился в семилетке, и у него были другие интересы. Да и разница в годах не помогала их сближению. Потом Раиса вышла замуж, и вскоре ее мужа призвали в Красную армию. Служил он где-то в Белоруссии. Закончил военное училище, стал лейтенантом и выписал туда жену с ребенком. Павел Гаврилович подробно расспросил о нем родителей, и они вспомнили: жених, а потом муж Раисы носил фамилию Фандющенков Павел Васильевич. Парень был честный, работящий, из хорошей семьи. Теперь у Павла Гавриловича не было сомнений, что речь идет об одном и том же лице.

Сопоставляя все полученные сведения, Павел сделал вывод, что Фандющенков ищет связи с партизанами и, возможно, подозревает о наличии подполья в Комаричах. К этому времени Павел уже догадался, что офицер, освободивший из тюрьмы летчиков Старостина, Вишнякова и группу попавших в плен красноармейцев, был именно он. Среди близкого окружения Фандющенкова Незымаева заинтересовали также бывшие лейтенанты Красной армии, тоже уроженцы здешних мест: Михаил Семенцов, Семен Егоров, Константин Никишин, Юрий Малахов и еще несколько офицеров полицейского гарнизона.

После некоторого колебания Павел рискнул. Встреча с Фандющенковым состоялась в установленном месте, в роще за кладбищем.

— Ночи не сплю, вижу своих, — тихо сказал Фандющенков. — К вам пойду не один. За мной десятки таких же, как и я. Они ждут не дождутся перейти фронт или податься в партизаны. Район невелик, кругом родственники, друзья детства. Все косятся, презирают, обходят стороной. Срам один…

И после некоторого раздумья добавил:

— Не знаю, поверишь или нет, но я и мои друзья пошли на службу к Каминскому не ради спасения шкуры, а ради того, чтобы вернуться к своим не с пустыми руками. У нас, военнопленных, было два выбора: примириться со своей участью, любой ценой сохранить жизнь или бороться с врагом в его рядах хитро и тайно… Мы избрали второй путь, постоянно ходим на острие ножа. Примите нас как своих, а не как чужих.

— Нам известно все, — ответил Павел. — Ты скрыл от германских властей, что был коммунистом, красным комиссаром, уничтожал немцев. Скрыли это и твои друзья, бывшие советские военнослужащие, а ныне полицейские офицеры. Если Каминский не дознается, ему подскажет майор Гринбаум, начальник локотского филиала фашистского разведоргана «Виддер» из «Абверкоманды-107». Что тогда?

— За жизнь не цепляюсь, но даром ее не отдам. Лучше принять смерть от врага, чем пулю от своих же братьев. Говорю это от имени всех, кто готов сегодня сложить голову за Отечество…

— Хорошо, проверим, — кратко ответил Незымаев.

После разговора с Фандющенковым Незымаеву захотелось побыть со своими мыслями наедине.

Они разошлись в разные стороны. Павел осмотрелся и, убедившись, что за ним нет «хвоста», неторопливо побрел к кладбищу. Вечерело.

…Разные мысли одолевали Павла. Сколько судеб сломала и исковеркала эта война?! Тот же Фандющенков и его близкие друзья, молодые и сильные, еще недавно сражались за советскую землю. Потом — постылые дороги отступления, окружение, плен… Оставшись в живых, искали пути к линии фронта или к партизанам, но тщетно. Насильно мобилизованные в бригаду Каминского, они не теряли веру в то, что, получив в руки оружие, повернут его против захватчиков и их наемников. Ради этого они вынуждены были жить среди волков, маскироваться и изворачиваться, отпускать стыдливо глаза при встрече с земляками, друзьями юности.