Array Коллектив авторов - Маленькие рассказы о большом космосе

«Специалист подобен флюсу — полнота его односторонняя», — говаривал Козьма Прутков. Герман Титов — специалист, отличный специалист. Но, помимо этого, хороший гимнаст, велосипедист, акробат, постоянный участник художественной самодеятельности. Он интересуется искусством, большой любитель поэзии, разносторонне развитый человек.

Перед космическим полетом он положит к подножию памятника своего любимого поэта А. С. Пушкина букет живых цветов, и первой книгой, попавшей на орбиту, будет «Евгений Онегин». Любовь к поэзии — семейная традиция Титовых. Ведь даже своим именем Космонавт-два обязан герою пушкинской «Пиковой дамы».

Космонавтом Титов стал в 1959 году.

Два года постоянной тренировки, занятий за партами, у приборов окончились, и к апрелю 1961 года он был готов к первому штурму Космоса.

И вот в августе 1961 года на околоземную орбиту ка корабле «Восток-2» вышел гражданин Советского Союза летчик-космонавт майор Герман Степанович Титов. Проходит час, другой, третий. Все с понятным волнением ждут сообщения о приземлении, а его все нет. Перед Титовым стояла задача — исследовать влияние на человеческий организм длительного полета по орбите и спуска на Землю, работоспособность человека при длительном пребывании в условиях невесомости.

Ну что ж… Человек выдержал это испытание! И не просто выдержал. Дважды Титов переходил на ручное управление, и корабль послушно выполнял все команды. Перед иллюминатором «Востока» проплывали океаны, континенты, У каждого оказался свой характерный цвет. Герман Степанович записывал в журнал результаты всех наблюдений, проводил киносъемку, принимал пищу, спал. Больше суток продолжался полет. Его результаты проложили дорогу в Космос Николаеву и Поповичу.

За 25 часов 18 минут корабль «Восток-2» более 17 раз облетел вокруг Земли, прошел более 700 тысяч километров, 34 раза сменялись день и ночь в кабине космонавта. И вот мир вздохнул с облегчением: космический рейс закончен. Герман Титов на красно-белом парашюте благополучно приземлился в том же районе, что и Юрий Гагарин. Друзья уже ждали…

Космонавты: один, два, три, четыре… Они были первыми.

Если на Марсе существуют бюрократы, Николаеву пришлось бы не сладко. Оно конечно — герой, а в анкете-то вроде не все гладко. Ну посудите сами, товарищи земляне, в юности-то он писался — «Григорьев». Марсианам пришлось бы объяснять, что по чувашским обычаям фамилия образуется из имени отца.

Глядя на Гагарина, ошарашенные иностранные корреспонденты спрашивали: «Как удалось найти человека с такой аристократической фамилией, такой рабочей родословной и такой оптимистической улыбкой?»

У Николаева родословная другая — крестьянская. И улыбка не то чтобы не оптимистическая, а просто… иная. А фамилия? Не очень редкая и не очень сложная. Хотя предприимчивые американцы ухитрились сделать ее еще проще. «Здесь пиво, от которого был бы в восторге даже Нико!» Это реклама одного нью-йоркского бара. А магазин женского платья зазывал: «Девушки, спешите к нам! Нико скоро вернется из Космоса!» Бедные американки! Если бы они знали, что вскоре на пресс-конференции Андриян Григорьевич признается: «Мне кажется, что наши девушки — самые лучшие в мире!..»

В его жизни не было крутых поворотов. Она проста, обычна. И, может быть, именно это самое ценное и удивительное в ней.

Деревня Шоршелы Мариинско-Посадского района Чувашской АССР. Здесь он родился 5 сентября 1929 года. Кто мог думать, что уже тогда судьба пророчески улыбнулась ему, — его детство прошло на полях «Победы» (так именовался колхоз). Здесь он узнал, что такое труд: пахал землю, пас коров. Здесь он прочитал первые книги и полюбил героев чувашских легенд — крестьянского вождя Пугачева и красного командира Чапаева. Здесь он мечтал о будущем.

«Я стану доктором», — категорически утверждал подросток. «Я буду летчиком», — скажет он, став юношей.

Окончив в 1947 году лесотехникум, он направился в Карелию. Там закалялся его характер. Там он научился чувствовать земную красоту — любоваться лесными красками, слушать волшебную тишину глухих озер. О красоте небесной он тогда еще не думал.

Апрель 1950 года. Призывной пункт. Курсы стрелков-радистов. Первое знакомство с самолетом. Затем авиационное училище, служба в Московском округе. И полеты. На «ЯКах» и «МИГах». «Быть тебе хорошим истребителем… Умеешь мыслить самостоятельно», — сказал ему Герой Советского Союза А. Л. Кожевников.

И он сумел… Летом 1956 года его истребитель шел в пилотажную зону. И вдруг на высоте 6 тысяч метров остановился двигатель. Стрелки приборов — на них лучше было не глядеть. Запросил Землю, а она почему-то медлит с ответом. Выход? Катапультироваться. Но тогда погибнет машина — труд сотен людей… Он впился в ручку управления, выровнял самолет и… посадил его «на брюхо» на ржаном поле, найдя единственный подходящий клочок земли между оврагами и косогором.

«Как тебе удалось? Что помогло?» — спрашивали его.

«Прежде всего — спокойствие».

Характер этого коренастого темноволосого парня отшлифовался военным бытом. Немногословность, аккуратность, подтянутость, точность. И действительно, поразительное хладнокровие и выдержка.

Они не изменяли ему в сурдокамере, где он был отрезан от внешнего мира. Уселся в кресло и невозмутимо стал делать записи в журнале. Погас свет, замигал в кромешной тьме багровый луч, зловеще завыла сирена. А он… с любопытством досмотрел до конца этот спектакль и, когда зажегся свет, усмехнулся и продолжал заниматься своим делом. Ошеломленный врач разводил руками: «Железная психика!»

Он остался верен себе и в термокамере — этой «чертовой печке», которая «душит жарой».

И на качелях, где он тренировался долго, настойчиво, до тех пор, пока не убедился, что сможет выдержать сутки. (Потом, на комиссии, он поражал всех тем, что очень легко ориентировался, сохраняя равновесие и координацию движений.) И накануне полета, когда во время партии в бильярд перегорели пробки, а он, не дрогнув, все-таки загнал шар в лузу.

И в Космосе, когда объятый пламенем корабль входил в атмосферу, а он говорил себе: «Спокойно, пусть горит — идет нормальный спуск».

«Удивительно спокойный, неторопливый, скромный, умеющий мыслить самостоятельно, чем-то похожий на летчика Алексея Маресьева… Многим из нас, космонавтов, пришелся по душе этот добродушный, умный и волевой человек, способный быстро принимать решения, бесстрашно и последовательно мыслить. С таким можно работать целый век». Это слова Германа Титова. Именно его дублером был Николаев.