Мэри Роуч - Жизнь после смерти

Но как жизненная сила или дух проникают в яйцо? В этом вопросе наука отвергала Гарвея, и он вновь ощутил в себе тягу к религии: «…небеса посылают, или солнце, или Всемогущий Творец».

Подобно многим биологам своего времени, Гарвей страдал от нехватки оборудования. Лупа в его распоряжении была. Но что ему действительно было нужно, так это микроскоп. Поэтому нет ничего удивительного в том, что следующий этап связан с именем Антони ван Левенгука – любителя микроскопов. Голландец не был изобретателем этого прибора или образованным ученым. Он служил бухгалтером у галантерейщика, а позднее занял пост управляющего службой судебных приставов в своем родном городе Делфте. Эта должность оставляла ему массу времени для любимых занятий, но он увлеченно предавался только одному – шлифовал линзы и делал микроскопы. И они у него получались высшего по тем временам качества, поэтому вскоре стали пользоваться спросом у членов расположенного в Лондоне Королевского научного общества, являвшегося тогда чем-то вроде сегодняшнего Национального научного фонда США. Со временем это общество начало печатать и сообщения Левенгука о его исследованиях – голландец вступил на исторический (хотя и лишенный оплаты за труды) путь человека, который по праву может считаться отцом микробиологии.

В 1675 году Левенгук открыл целый мир созданий, до того совершенно не известных, – микроорганизмов, простейших и бактерий. Помогла ему в этом деле капля воды, взятая из дождевой бочки во дворе его дома. Тех, кого он там увидел, Антони назвал «микроскопическими животными». Трудно точно передать, какое удивление вызвало его открытие и какими необыкновенными казались результаты его исследований в то время. Представьте, например, что современные ученые открыли жизнь на Марсе. Левенгук и сам испытывал благоговейный трепет: «Для меня это стало самым чудесным из всего, что открылось мне при изучении чудес природы. И я должен сказать: мои глаза не наблюдали более приятной картины, чем тысячи живых созданий в единой капле воды».

Левенгук храбро направил инструмент на самого себя. «Мои зубы, – писал он, – не так уж чисты. И я хочу знать, что за вещество прилипло и осталось между некоторыми из них… белая субстанция, жирная на ощупь, как жидкое тесто». Он смешал немного «теста» со свежей дождевой водой и положил мазок под микроскоп. Нашлись ли там «микроскопические животные»? Смело бейтесь об заклад, что да. «Во всех Нидерландах, – заключил исследователь, – не отыщется столько людей, сколько живых существ – у меня во рту». Слова Левенгука о бактериях в зубном налете могут служить примером его любви к биологии: «Они милые и живые».

Продолжая изучать фауну рта и одновременно испытывая на прочность супружеское терпение, Левенгук сунулся во рты своих жены Корнелии и дочери Марии. «Я взял на пробу немного вещества, собранного с помощью иглы у них между зубами, и исследовал его». Затем исследователь взялся за мужчину, который «никогда в жизни не полоскал рот», и обследовал его. Как оказалось, в слюне этого человека присутствовало обычное число «микроскопических животных», или анимакул, тогда как в веществе, собранном между его зубами, их было «небывало много». День шел за днем, и постепенно – благодаря линзам Левенгука – возникала современная наука о гигиене рта. Ученый отметил связь между «вонью изо рта» и «анимакулами, живущими в зубном налете». За три столетия до открытия «Листерина» (жидкости для ополаскивания рта. – Прим. переводчика ) Левенгук сделал вывод о том, что винный уксус способен убивать «микроскопических животных» при контакте со слюной, однако «не проникает сквозь весь слой вещества, которое плотно заполняет собой промежутки между передними зубами и резцами, но убивает анимакул только на выступающих частях белого цвета».

Проявляя полную вежливость по отношению к путешествию Левенгука в ротовую полость, члены Королевского научного общества, однако, призывали его не оставлять без внимания и другие влажные выделения, связанные с жизнедеятельностью человека. В особенности его побуждали к изучению семенной жидкости. Кто знает, а вдруг там откроется субстанция человеческого духа? Сначала исследователь отказывался. «Он хотел проверить верность написанного о семени и половом акте», – замечает Е. Г. Рустов (E. G. Ruestov) в статье, опубликованной в журнале «Journal of the History of Biology». Через несколько лет студент-медик презентовал Левенгуку пузырек с семенной жидкостью мужчины, больного гонореей. (Вот спасибо!) Он также сообщил, что наблюдал в ней маленьких живых существ с хвостом, которые, как он полагает, имеют какое-то отношение к гонорее. Левенгук предположил нечто иное и решил исследовать собственное семя. В письме 1677 года он описывает свои изыскания в этой области, в котором, в частности, отмечает, что лабораторный материал «остался после коитуса, совершенного в брачном союзе» и не является продуктом «собственных греховных и постыдных действий».

В этом же письме ученый дал первое научное описание спермы: анимакулы столь маленькие по размеру, что «миллион их не достигнет величины крупной песчинки…» Он описывает очевидные трудности при плавании в семенной жидкости, отмечая, что «крохотные животные должны взмахнуть хвостом 8 – 10 раз, прежде чем смогут продвинуться на ширину человеческого волоса». Левенгук сделал восемь рисунков «маленьких животных в семени»: некоторые существа имеют вытянутый хвост и похожи на булавку с головкой, хвосты других напоминают синусоиду, и ощущается, как им сложно плыть в плотной жидкости против течения.

Затем исследователь ступил на путь, который должен был привести его к самой грубой ошибке в карьере. Он предположил, что может увидеть сеть сосудов в тех телах, из которых состояла сперма, и вообразил, что из последней развиваются все органы, которыми обладает человек. Это направление мысли получило название преформационизм [11]и завоевало немало сторонников. До сего дня издатели трудов по эмбриологии наполняют учебные издания неотразимыми иллюстрациями, связанными с историей этой области науки. На старинных гравюрах на дереве и металле можно увидеть изображение спермы, в «пузырьках» которой можно разглядеть крошечных человечков: головы опущены, колени подтянуты к груди, а сами они как будто скручены судорогой или погружены в глубокий сон. Возможно, одна из подобных гравюр повлияла и на Левенгука. Известно, что однажды он получил от французского аристократа Франсуа де Плантада письмо, в которое были вложены две гравюры с изображением миниатюрных человечков в сперме. В данном случае, правда, они находились вне оболочек и стояли, застенчиво прикрывая свои интимные места скрещенными руками. На головах у них было что-то похожее на шляпы или круглые захваты, делавшее этих маленьких существ похожими на очаровательные брелоки.