Карен Хорни - Невроз и личностный рост: борьба за самореализацию

Пассивная экстернализация ненависти к себе может зайти гораздо дальше чувства использованности. Невротик может провоцировать других на плохое обращение с собой, в результате он переносит во внешний мир все, что происходит во внутреннем. Теперь он благородная жертва, страдающая в безжалостном и коварном мире.

Все эти могущественные источники объединяются для поддержки его чувства использованности. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что он не просто чувствует себя использованным, но какая-то частичка в нем радуется этому чувству, жадно хватается за него. Это дает нам повод подумать, что его чувство использованности должно нести важную функцию. Оно позволяет ему выпустить наружу свои подавленные захватнические влечения (почти единственный приемлемый выход для него) и в то же время скрыть их. Оно позволяет ему тайно чувствовать свое превосходство над другими, нести свой мученический венец, позволяет на законном основании чувствовать враждебность к людям и позволяет замаскировать свою враждебность, потому что, как мы сейчас убедимся, большая часть его враждебности подавлена и выражена в страдании. Поэтому чувство обиды создает грандиозное препятствие к тому, чтобы пациент увидел и ощутил свой внутренний конфликт, псевдорешением которого и будет смирение. Но конфликт никуда и не исчезнет, пока пациент не взглянет на него прямо, несмотря на то что анализ каждого отдельного фактора помогает сгладить его остроту.

Пока его чувство использованности и обиды на том же уровне (а обычно с течением времени оно становится сильнее), оно создает нарастающее мстительное возмущение окружающими. Но оно остается неосознанным. Оно должно быть как можно дальше вытеснено, поскольку подвергает опасности все жизненно важные ценности, которыми он живет. Оно бросает тень на его идеальный образ абсолютной доброты и великодушия, оно заставляет его чувствовать себя недостойным любви и затевает конфликт со всеми его ожиданиями от других, оно нарушает его внутренние предписания быть понимающим и всепрощающим. Поэтому его чувство негодования – скорее недовольство собой, а не другими. Понятно, что такое негодование – первый по величине разрушительный фактор для данного типа.

Несмотря на постоянно подавляемое возмущение, иногда он будет бросать упреки окружающим в мягкой форме. И только когда он будет уже доведен до отчаяния, плотина рухнет и наружу вырвется поток яростных обвинений. В них может быть выражено в точности то, что он чувствует в глубине души, но после он обычно отказывается от них, говоря, что был слишком расстроен и все на самом деле не так. Но для него самый характерный путь выражения мстительного возмущения – это все тот же путь страданий. Страдание, впитав в себя ярость, растет и показывает себя через психосоматические симптомы, через ощущение прострации или депрессию. Если в процессе психоанализа что-то возбуждает у такого пациента мстительность, он гнев спрячет, но будет явное ухудшение его состояния. На самом деле он выдаст целый список жалоб и скажет, что от психоанализа ему, кажется, не лучше, а хуже. Возможно, психоаналитик знает, что задело пациента на предыдущей сессии, и попробует довести это до сознания пациента. Но пациенту вовсе не надо увидеть нужную связь, ведь это могло бы уменьшить его страдания. Он просто без конца будет расписывать, как ему было плохо, словно проверяя, что до психоаналитика полностью дошло, какой глубины была его депрессия. Он, сам того не осознавая, всеми силами стремится заставить психоаналитика почувствовать себя виноватым за то, что заставил его так страдать. Собственно, все точно так же происходит с ним дома. Тут страдание приобретает еще одну функцию: оно впитывает в себя ярость и заставляет других чувствовать себя виноватыми, а это единственный верный путь с ними поквитаться.

Именно эти факторы он должен «благодарить» за удивительную двойственность его отношения к людям: на поверхности преобладает «наивное» оптимистическое доверие, а в глубине – подозрительность всего и вся и негодование.

Накопившаяся мстительность создает чудовищное внутреннее напряжение. Часто загадка состоит не в том, почему он страдает тем или иным эмоциональным расстройством, а в том, как он умудряется сохранять хоть какое-то душевное равновесие. А может ли он это и как долго, зависит в определенной степени от силы внутреннего напряжения, а отчасти от внешних обстоятельств. Причем последнее важнее для него, с его беспомощностью и зависимостью, чем для других невротических типов. Для него комфортно то окружение, которое не ждет от него большего, чем он может (при своих затруднениях), и допускает ту меру удовлетворения, в которой он (в соответствии со своей структурой личности) нуждается и которую решается сам себе позволить. В случае нетяжелого невроза, он может получать удовлетворение, посвятив жизнь другим или какому-то делу, или забыть о себе, помогая и принося пользу другим, и это позволит ему считать себя нужным, желанным и приятным. Однако даже при самых благополучных внутренних и внешних условиях его жизнь покоится на шаткой основе. Любая перемена во внешней ситуации представляет угрозу. Люди, о которых он заботится, могут умереть или просто перестать в нем нуждаться. Дело, которому он отдавал много, может развалиться или утратить для него свое значение. Такие житейские потери, которые здоровый человек в состоянии перенести, его могут сломать, довести до края, когда на передний план выходят и все заслоняют собой его тревога и чувство, что все напрасно. Другая опасность угрожает ему в основном изнутри. Слишком многие факторы в его безотчетной враждебности к себе и другим способны породить большее внутреннее напряжение, чем он может вынести. Другими словами, шансы, что его чувство обиды возьмет верх, слишком высоки, чтобы какая угодно ситуация была для него безопасной.

С другой стороны, господствующие жизненные условия могут не содержать даже и тех частично благоприятных элементов, о которых мы говорили выше. Если внутреннее напряжение велико, а внешние условия неблагоприятны, он может стать не только глубоко несчастным, но и утратить свое хрупкое внутреннее равновесие. Неважно, каковы симптомы этого состояния – паника, бессонница, анорексия, – оно наступает. Его отличительная черта – враждебность, прорвавшая плотину и затопившая все. Все накопленные горькие обвинения против других тогда вырываются наружу; требования становятся откровенно мстительными и безрассудными; ненависть к себе становится сознательной и доходит до ужасающих размеров. Это состояние ничем не смягченного отчаяния. Возможна сильная паника и возрастает опасность суицида. Это уже совсем другая картина, и следа не осталось от слишком мягкого человека, который очень хочет всем делать приятное. Однако начальная и конечная стадии являются неотъемлемыми частями одного вида невротического развития. Было бы ошибкой думать, что количество деструктивности, проявляющееся на конечной стадии, раньше просто все время сдерживалось. Конечно, под маской уступчивости копилось много больше напряжения, чем было заметно. Но только значительное увеличение фрустрации и напряжения привело к конечной стадии.