Том Джексон - Взламывая психиатрию

В своей книге «Понятие страха», опубликованной в 1844 году, Кьеркегор предлагает нам представить, что мы стоим на краю обрыва. Когда мы смотрим через край, нам становится страшно по двум причинам: страх падения и страх стать свободным, перепрыгнув через край. Быть тревожным – это несчастье, но именно тревожность удерживает нас от легкомысленного и безрассудного поведения и заставляет быть разумными. Похоже, этот человек договорился со своим внутренним конфликтом.

Ужасная авария при прокладке железной дороги в Новой Англии вошла в историю. Финеас Гейдж, жертва аварии, стал для публики чем-то средним между чудом и чудовищем, а для медицины – одним из самых первых объектов для исследования личности.

Как показывает реконструкция, выполненная по итогам осмотра головы Гейджа после его смерти, череп получил значительные повреждения.

В 1848 году на прокладке железной дороги в Вермонте произошел несчастный случай. В результате взрыва металлический стержень длиной в четыре фута пробил череп рабочего, войдя ниже левой глазницы; выходное отверстие располагалось на границе лобной и теменной костей также с левой стороны. Рабочий пережил ужасающую травму мозга, но всем было любопытно узнать, как она изменила его.

Несчастной жертвой стал Финеас Гейдж, бригадир взрывников на строительстве железной дороги Ратленд – Берлингтон. Лом, которым он уплотнял пробку над использовавшимся при взрывных работах пороховым зарядом, высек искру и вызвал взрыв. В одно мгновение железо пронзило левую щеку Гейджа. Из-за ранения строитель лишился большей части лобной доли левого полушария головного мозга. Несмотря на тяжелые повреждения, он пришел в себя спустя несколько минут после травмы и пешком добрался до соседнего отеля, чтобы там ожидать прибытия медиков. Когда доктор прибыл, Гейдж просто сказал: «Доктор, здесь для вас найдется немало работы».

Два доктора, Эдвард Уильямс и Джон Харлоу, обрили голову Гейд- жа, очистили все от крови и убрали кусочки мозга, выступавшие сквозь отверстие. Затем они запечатали дыру теми осколками черепных костей, которые смогли собрать, и наложили повязку. Две недели Гейдж провел в лихорадке, проваливаясь в забытье и периодически возвращаясь в сознание, но затем быстро восстановил свои силы и через месяц снова смог ходить. Он мог говорить как раньше и, за исключением потери левого глаза, не имел более никаких сенсорных проблем.

Джон Харлоу – доктор, спасший Гейджу жизнь, – всю жизнь сохранял интерес к его случаю и написал этот отчет в 1868 году. Тем не менее Харлоу обвинили в ненаучности и использовании дела Гейджа для продвижения его френологических идей.

Полностью выздоровев, Гейдж стал знаменитостью и некоторое время совершал поездки по стране, а люди стекались к нему, чтобы увидеть человека с дырой в голове. Приходные счета показывают, что Гейдж был счастлив работать в шоу-бизнесе, но эти доходы быстро иссякли, когда люди потеряли интерес к его истории. В конце концов Гейдж взялся за извоз и стал работать кучером дилижанса, и эту работу, как сообщают источники, он находил вполне приемлемой.

Большую часть 1850-х годов Гейдж провел работая кучером дилижансов в дебрях Чили. К 1860-м годам у него начались эпилептические припадки, из-за чего он не смог сохранить эту работу. Гейдж вернулся в США и умер через несколько месяцев. Вскрытие не проводилось. Вполне вероятно, что эти приступы, степень тяжести которых постоянно возрастала, пока они не стали причиной его смерти, были результатом травмы, перенесенной им 12 лет назад, но, конечно, у них могут быть и другие причины.

Финеас Гейдж, красивый, несмотря на травму, лишившую его глаза, с гордостью позирует с железным ломом, изменившим всю его жизнь и сделавшим его на короткое время знаменитостью.

История Финеаса Гейджа не закончилась с его смертью, и не причина смерти интересовала людей. В 1866 году Харлоу – доктор, который занимался Гейджем после аварии, – попросил разрешения эксгумировать его череп. Осмотр показал, что лобная доля Гейджа была сильно повреждена. В соответствии с френологией, доминирующей теорией функциональной анатомии мозга того времени, это должно было означать, что Гейдж потерял свои высшие, человеческие способности. Эксперты пришли к выводу, что при повреждении этой части мозга у доброго Гейджа больше не было возможностей контролировать свои животные инстинкты. Но так ли это?

Стали появляться отчеты о последних годах Гейджа, и все они были построены на предположении, что его личность претерпела изменения из-за черепно-мозговой травмы. Когда-то тихий и трудолюбивый, он превратился в раздражительного и грубого человека. Точку в этой истории поставило анонимное стихо- творение: «Нравственный человек, Гейдж Финеас, утрамбовывал порох, чтобы получить зарплату за раз, взорвал последний из пробников, и железо летит прямо по лбу ему. Теперь он пьет, ругается и трясется от ярости». Были ли такие вспышки ярости спровоцированы травмой мозга или они стали результатом опыта его последующей жизни и проблем, связанных с нею? Сейчас считается, что данные о трансформации личности Гейджа были преувеличены, чтобы соответствовать положениям господствующей теории неврологии, особенно френологии. Но наоборот, случай Гейджа опроверг эти идеи, показывая, что травма мозга далеко не всегда приводит к утрате его функций, при этом мозг отличается замечательной способностью к восстановлению.

Уединенная железная дорога все еще проходит через то место, где Финеас Гейдж встретил свою судьбу и помог изменить наш взгляд на функционирование мозга и формирование личности.

В 1870 году английский врач отказался от стремления понять принципы работы разума путем поиска нужного места для них в мозге. Вместо этого он решил исследовать ум, изучая его болезни.

Генри Модсли предположил, что психические заболевания, или заболевания ума, есть физические нарушения работы мозга, выражаемые через эмоции. Обучаясь в то время в медицинской школе, он планировал стать хирургом. Тем не менее он не захотел больше тратить время на учебу и решил вместо этого устроиться на работу, получив пост в британской колониальной администрации в Индии. Чтобы получить эту должность, ему пришлось отработать шесть месяцев в приюте – больнице для лунатиков. «Лунатик» было общепринятым термином для всех, кто страдает от изнурительного психического расстройства без каких-либо внешних физических проблем. Такое название возникло в результате древнего убеждения, что психические заболевания возникают под влиянием луны. Модсли нашел работу увлекательной и решил сменить профиль деятельности на психиатрию. В середине 1800-х годов это было довольно неразвитое направление, хотя Вифлеемская королевская больница в Лондоне действовала на протяжении большей части шести веков (и все еще открыта сегодня). Однако Модсли не удалось получить там место. К счастью для него, он женился на Энн, дочери Джона Конолли, выдающегося лондонского психиатра того периода, и поэтому получил возможность работать в частной лечебнице своего свекра. Для Модсли она стала испытательной базой его теорий.