Михаил Алексеев - 22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. Книга 2

Командующий ВВС округа генерал И. И. Копец выслушал мой доклад с тем вниманием, которое свидетельствовало о его давнем и полном ко мне доверии. Поэтому мы тут же отправились с ним на доклад к командующему округом (фронтом). Слушая, генерал армии Д. Г. Павлов поглядывал на меня так, словно видел впервые. У меня возникло чувство неудовлетворенности, когда в конце моего сообщения он, улыбнувшись, спросил, а не преувеличиваю ли я. Интонация командующего откровенно заменяла слово “преувеличивать” на “паниковать” — он явно не принял до конца всего того, что я говорил. Тогда Копец, опередив меня, заявил, что нет никаких оснований брать мой доклад под сомнение, и командующий округом, чтобы сгладить возникшую неловкую паузу, произнес несколько примирительных во тону фраз и поблагодарил за четко выполненное задание. С этим мы и ушли. Спокойствия в моей душе, однако, не было.

Позднее я узнал, что результатом нашей разведки и сообщения командующему был приказ одному из танковых корпусов срочно подтянуться к границе из района летних учений. Но и эта минимальная мера предосторожности запоздала: война застала танковый корпус на марше» [137].

Странно, что разведывательный полет состоялся 17–18 июня в нарушение приказа нарком обороны СССР С.К. Тимошенко от 12 июня, запрещавшего «полеты нашей авиации в приграничной полосе 10 км от госграницы».

Захаров летел со штурманом. При посадках он писал на крыле донесение, следовательно, пилотировал самолет штурман. Значит наблюдение, в основном, производил Захаров, а почему не штурман?

Вызывает недоумение следующее, чем была оправдана необходимость совершения посадок, тем более частых, на неподготовленные участки местности, результатом одной из которых могла явиться авария, если не катастрофа — гибель экипажа? Ведь все данные наблюдений мог записывать штурман, находившийся на борту самолета, а Захаров пилотировать самолет. Зачем такие сложности?

Неизвестно, на какой высоте летел самолет У-2.

Невооруженный оптическим прибором глаз летчика-наблюдателя может видеть на земной поверхности объекты, размеры которых не ниже 0,002 высоты полета; резко выделяющиеся на общем фоне (контрастные) предметы видны и в тех случаях, когда их размеры равны 0,001 высоты полета. В условиях ясной погоды днем при наблюдении под углом обзора в 45° глаз лётчика-наблюдателя может различать наземные объекты военного значения с различной высоты в зависимости oт их размеров и формы [138].

Разведка с самолета требует от наблюдателя также очень быстрого восприятия в условиях, связанных с быстрым движением и необходимостью распределить внимание на ряд объектов. Существует значительная разница между разведкой с большой и с малой высоты. В первом случае глаз видит значительно больше объектов на большом пространстве, но эти объекты видны издалека, труднее различимы и узнаваемы, поэтому разведчик всегда старается вести разведку с малых высот. В этом случае число наблюдаемых объектов меньше, они крупнее и их легче распознать, но зато они «проносятся» под самолетом с огромной быстротой.

Время, имевшееся в распоряжении летчика, во время разведки для восприятия наземных объектов зависело от высоты полета и от скорости самолета. Так, исследования, проведенные накануне войны и в ее начале, дали основание прийти к следующим выводам.

При высоте полета — 3000 м, скорости самолета 360 км/час (100 м /сек) зона изучения (ясное различение предметов и их деталей) имеет в этом случае длину в 2Н, т. е. 6000 м и самолет находится над ней в течение — 60 сек. Каждый километр в длину (при ширине обзора 6 км) просматривается в движении в течение 10 секунд. За этот небольшой промежуток времени летчику надо успеть увидеть и узнать объекты, представляющие военный интерес, и различить их детали (Если позволяет обстановка, наблюдение ведут на минимальных технически допустимых скоростях, иногда летят по кругу вокруг объекта). Скорость восприятия объектов в движении здесь очень высока и возможны недосмотры, пропуски важных объектов и неправильное их узнавание [139].

При высоте полета 100 м и скорости самолета 360 км/час (100 м /сек) зона изучения имеет в данном случае длину всего в 200 м. Самолет находится над ней в течение 2 сек. Несмотря на то, что с высоты 100 м предметы на земле видны хорошо, все же в течение двух секунд увидеть и узнать эти предметы при огромной угловой скорости очень трудно. В этих примерах к глазу и к центральной нервной системе человека предъявляются столь высокие требования, что они оказываются не в состоянии их удовлетворить. Поэтому разведка с высоты в 100 м и ниже ведется лишь в особых случаях, когда надо уточнить сведения об объектах, наблюденных уже ранее с большей высоты. При этом летчик прибегает к приему, позволяющему ему удлинить время наблюдения объекта. Дело в том, что при полете на высоте 100 м и ниже можно видеть предметы только в зоне предварительного наблюдения (различаются контуры предметов) и в зоне контроля (позади самолета), т. е. под углом не меньшим 45°. Огромная угловая скорость перемещения самолета относительно земной поверхности не позволяет наблюдателю видеть предметы, находящиеся непосредственно под самолетом, так как они сплошь сливаются один с другим. Чтобы избежать этого перерыва в наблюдении и удлинить время последнего, летчик ведет машину, несколько в стороне (в 150–200 м) от интересующего его объекта [140].

Именно поэтому в Великой Отечественной войне получила развитие аэрофотосъемка с ее мощной оптикой и серией моментальных снимков, подробно затем изучаемых в штабах в более спокойной обстановке и в течение более продолжительного времени.

Отдельные танковые и моторизованные дивизии, находившиеся в исходных районах на расстоянии 25–80 км от границы, начинали с «середины последней предвоенной недели» только выдвижение для занятия исходных позиций у границы, поэтому обнаружить их было весьма проблематично, так как у границы подвижных соединений еще не было (возможно, появились их отдельные части). К этому следует добавить и маскировку техники с целью затруднить ее обнаружение с воздуха.

На цитируемый фрагмент книги Г. Н. Захарова могло наложиться и наложилось послезнание автора.

О результатах воздушной разведки 21-го июня вспоминал и лейтенант С.Ф. Долгушин, служивший в 122-м истребительном авиаполку 11-й смешанной авиадивизии:

«Полк базировался на полевом аэродроме Новый Двор километрах в 20 от границы. В 12–15 километрах по другую сторону от нее, на аэродроме Сувалки базировалась немецкая истребительная авиагруппа. Пилоты нашего полка регулярно вели разведку немецкого аэродрома. Делалось это так: летчики взлетали парой и летели вдоль границы, стараясь не пересекать ее. Один следил за воздухом и ориентирами на земле, чтоб не залететь к немцам, а второй в бинокль рассматривал немецкий аэродром (в ясную погоду с высоты он хорошо был виден) и считал немецкие самолеты. Обычно в Сувалках было около 30 истребителей. Но в последние дни перед войной число самолетов там стало резко расти. Поэтому командир полка приказал летать на разведку дважды в день. И к 21 июня пилоты насчитали около двухсот немецких самолетов. Причем кроме истребителей Ме-109 и Ме-110 там появились бомбардировщики Ю-87, Ю-88 и Хе-111.