Михаил Алексеев - 22 июня… О чём предупреждала советская военная разведка. Книга 2

В начале июня среди населения стали возникать и распространяться слухи о якобы скорой войне Германии с Советским Союзом. Естественно, что эти слухи сразу же проникли в семьи начальствующего состава, квартировавшие у местных жителей, а также быстро дошли до воинских частей. …

Мы получили сверху строгие указания, сводившиеся в основном к тому, чтобы ни в коем случае не вызвать какими-либо неуместными действиями конфликта на границе. Категорически предписывалось не ввязываться в могущие быть на границе провокационные инциденты со стороны немцев, не проводить на стрельбищах, расположенных недалеко от границы, занятия с боевой стрельбой, дабы избежать случайных выстрелов в сторону немцев. Более того, запрещалось открывать огонь по самолетам с немецкими опознавательными знаками, если даже они нарушат государственную границу и появятся в воздушном пространстве над нашей территорией…

Начальник разведывательного отделения капитан Усыченко ежедневно докладывал мне данные визуального наблюдения нашего передового поста на границе и более полные сведения, получаемые от штаба погранотряда. На основе этих данных выявилось, что на львовском направлении значительно увеличилось количество немецких войск и боевой техники в населенных пунктах и в лесах около самой государственной границы. При этом отмечалось прибытие двух новых дивизий. Непосредственно перед нами было установлено наличие более трех пехотных дивизий с танками, артиллерией, многочисленным автотранспортом и другой боевой техникой. Участились случаи нарушения воздушной границы немецкой авиацией. Небольшие самолеты типа «Шторх» на высоте не более 200–300 м появлялись над районом расположения дивизии, а потом углублялись в направлении Львова. Кажется дня за три — четыре до начала войны наша армейская истребительная авиация вынудила к посадке несколько таких самолетов в районе Жолквы (Нестерова). Информацию о начале нападения приносили еще и перебежчики» [313].

Сложно утверждать, что визуальное наблюдение и информация, поступившая от пограничников, позволила вскрыть противостоявшие стрелковой дивизии РККА немецкие войска. Скорее всего это, как и в ряде других случаев послезнание .

Из воспоминаний генерала армии И. Федюнинского (на тот момент командира 15-го стрелкового корпуса 5-й армии):

«Вечером 18 июня мне позвонил начальник пограничного отряда.

— Товарищ полковник, — взволнованно доложил он, — только что на нашу сторону перешел немецкий солдат. Он сообщает очень важные данные. Не знаю, можно ли ему верить, но то, что он говорит, очень и очень важно…

— Ждите меня, — ответил я и немедленно выехал к пограничникам.

Пройдя в кабинет начальника отряда, я попросил, чтобы привели немца. Тот вошел и, привычно вытянувшись, застыл у двери.

С минуту, я рассматривал его, первого гитлеровского солдата, которого видел так близко и с которым мне предстояло разговаривать. Это был молодой, высокий, довольно нескладный парень в кургузом, мышиного цвета мундирчике с тусклыми оловянными пуговицами. На ногах у него тяжелые запыленные сапоги с широкими голенищами. Из-под пилотки выбивался клок светлых волос. Немец смотрел на меня настороженно, выжидающе. Кисти его больших красных рук чуть заметно дрожали. Я разрешил ему сесть. Он опустился на табурет, поставленный посередине комнаты, и снова выжидательно уставился на меня своими бесцветными глазами.

— Спросите его, почему он перешел к нам, — обратился я к переводчику.

Немец ждал этого вопроса и ответил не задумываясь, с готовностью. В пьяном виде он ударил офицера. Ему грозил расстрел. Вот он и решил перебежать границу. Он всегда сочувствовал русским, а его отец был коммунистам. Это последнее обстоятельство немец особенно подчеркивал.

— Мне будет сохранена жизнь? — спросил он.

— Разумеется. Но почему вы сомневаетесь в этом?

— Скоро начнется война, и немецкая армия будет противником русской.

Фельдфебель повторил мне то, что уже сообщил начальнику погранотряда: в четыре часа утра 22 июня гитлеровские войска перейдут в наступление на всем протяжении советско-германской границы.

— Можете не беспокоиться. Мы не расстреливаем пленных, а тем более добровольно сдавшихся нам, — успокоил я немца.

Сообщение было чрезвычайным, но меня обуревали сомнения. “Можно ли ему верить?” — думал я так же, как час назад думал начальник погранотряда. Очень уж невероятным казалось сообщение гитлеровского солдата, да и личность его не внушала особого доверия. А если он говорит правду? Да и какой смысл ему врать, называя точную дату и даже час начала войны?

Заметив, что я отнесся к его сообщению с недоверием, немец поднялся и убежденно, с некоторой торжественностью заявил:

— Господин полковник, в пять часов утра двадцать второго июня вы меня можете расстрелять, если окажется, что я обманул вас.

Вернувшись в штаб корпуса, я позвонил командующему 5-й армией генерал-майору танковых войск М. И. Потапову и сообщил о полученных сведениях.

— Не нужно верить провокациям! — загудел в трубке спокойный, уверенный басок генерала. — Мало ли что может наболтать немец со страху за свою шкуру.

Верно, все это походило на провокацию, но на душе было неспокойно. Я доложил генералу Потапову, что, по-моему, следует все же предпринять кое-какие меры. Попросил разрешения по два стрелковых полка 45-й и 62-й дивизий, не занятых на строительстве укреплений, вывести из лагерей в леса поближе к границе, а артиллерийские полки вызвать с полигона. Генерал Потапов ответил сердито:

— Напрасно бьете тревогу.

Обосновывая свою просьбу, я сослался на возможность использовать эти полки для работы в предполье и сократить таким образом сроки окончания строительства оборонительных сооружений.

— Опасаться же, что это может вызвать недовольство немцев, нет оснований, — говорил я. — Войска будут находиться в восьми километрах от границы, в густом лесу.

Командарм, подумав, согласился» [314].

Если такой факт имел место, то Потапов был обязан доложить о нем командованию КОВО.

Из ответов генерала армии М.А. Пуркаева (начальник штаба Киевского Особого военного округа КОВО с июля 1940 года) помощнику начальника Генерального штаба Советской армии по научно-исследовательской работе генерал-полковнику Покровскому 29 апреля 1952 г.:

«… Ночью 11 или 12 июня поступили разведданные (выделено мной — М.А.):

а) от агентуры КОВО — об окончании сосредоточения немецких войск группы генерала КЛЕЙСТА в районе (примерно) ЗАМОСТЬЕ, ТОМАШУВ, ЛАЩУВ;

б) от штаба Одесского военного округа о том, что немецкие офицеры и солдаты в Румынии, в кабачках ведут разговоры о начале боевых действий против СССР с утра 17 июня [Данные о возможном предстоящем вторжении были также получены штабом Киевского особого военного округа от агентуры 90-го пограничного отряда НКВД. Эти данные были доложены в Генеральный штаб утром 15.06.1941. ЦАМО. Ф. 48а. Оп. 3408. Д. 46. Л. 107]