Вера Калмыкова - Как начать разбираться в архитектуре

Это древнеегипетское стихотворение напоминает нам какой-то хорошо известный текст. Как будто что-то подобное мы читали еще в средней школе… Да, конечно! Это же Пушкин, «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»!

Однако на уроках нам говорили, что и пушкинский текст, и многие другие «Памятники», созданные русскими поэтами, суть переложения оды древнеримского поэта Горация. Конечно, так. Но получается, что Гораций был знаком с «Прославлением писцов», уж больно близки его идеи к тем, что высказаны древнеегипетским автором. Под писцами, конечно, он понимает не только тех, кто переписывал документы, но вообще всех владевших искусством письменного изложения своих мыслей. В этом смысле все прозаики и поэты, включая Ломоносова, Державина, того же Пушкина, Брюсова и даже Бродского (свой «Памятник» есть и у него, хотя это скорее «Антипамятник»), – конечно, писцы .

Иной, чем у пирамиды Джосера, облик имеет самая известная пирамида Египта, предназначенная для фараона Хуфу, или Хеопса, как его называют на эллинский манер (около 2600 года до н. э.). Форма у нее уже совершенно другая – это тетраэдр. Причем во время создания усыпальница Хуфу была облицована снаружи отполированными плитами и выглядела еще красивее и внушительнее, чем сегодня.

Пирамиды начинали строить при жизни фараона и под его непосредственным контролем. Процесс занимал в среднем лет двадцать. В сооружении грандиозных зданий из точно пригнанных друг к другу каменных блоков принимали, разумеется, участие рабы, но трудились на строительстве и свободные люди: поскольку фараон был существом божественным, постольку создание его вечного дома было прямой обязанностью его подданных. Вход был единственным, его замуровывали после упокоения тела (что не мешало осквернителям гробниц их вскрывать и грабить). Внутри пирамиды, как видно на примере усыпальницы Хеопса, находился, как правило, коридор, идущий под наклоном снизу вверх или, наоборот, сверху вниз. Причем именно под таким углом, как считают современные ученые, в Древнем Египте можно было наблюдать звездное небо. Коридор приводил в погребальные камеры и другие помещения, где хранились несметные сокровища – драгоценные предметы, с которыми фараон уходил в иной мир. Сами погребальные камеры организовывались так, чтобы их стороны были сориентированы по четырем сторонам света.

Согласие с ритмами Вселенной для египтянина было очень важно, и это особенно интересно в связи с тем, что жители долины Нила, заботившиеся о бессмертии, чрезвычайно бережно относились к физической жизни. Философия обитателя берегов Нила может быть выражена примерно так: «Радуйся! Радуйся каждый день, пока находишься здесь, на земле! Празднуй каждый прожитый день! Ведь никто из ушедших не вернулся обратно к нам оттуда , и по самому большому счету мы ведь не знаем, что там такое…» В отличие от многих древних народов, современники фараонов очень любили детей и с уважением относились к детскому возрасту, не считая, что ребенка надо как можно скорее превратить в маленького взрослого.

И это, заметим, в стране, где культ мертвых достиг силы, небывалой во всю историю человечества. Одно только бальзамирование умерших чего стоит. Эта сложнейшая процедура, подразумевавшая использование высоких технологий (да-да, никакого преувеличения тут нет) и требовавшая чрезвычайного мастерства, была разработана для того, чтобы со временем душе, покинувшей тело, было куда вернуться…

Анализируя внутренние росписи египетских гробниц, покрывавшие стены помещений и составлявшие визуальный рассказ о загробном бытии в соответствии с текстами великой египетской Книги мертвых (появилась в эпоху Нового царства; также изображали сцены из Книги врат, Книги Коровы, Амдуата и др.), мы уже не видим той хаотичности, на которую обращали внимание при разговоре о первобытном искусстве. Если верна гипотеза о том, что на наскальных рисунках отсутствие композиционного единства объясняется желанием передать последовательность событий во времени, то она работает и здесь, правда, с обратным знаком: в царстве мертвых времени нет, и все, что изображается на стенах, застывает раз и навсегда. Чтобы добиться гармоничного расположения изображений, художники создавали эскизы на куске камня или глиняной пластине – остраконах, которые потом выбрасывали так же, как сегодня художники уничтожают свои эскизы, сделанные на бумаге. Только за счет того, что известняк прочнее бумаги, некоторые «почеркушки» дошли до нас, поскольку сохранились в древнеегипетском бытовом мусоре. После утверждения эскиза стена расчерчивалась на клетки, изображение переносилось на нее. Для эскизов использовались уголь и темные охры.

Но кто же делал все эти изображения, рельефы, круглые скульптуры, порой достигавшие грандиозных размеров? При фараоне Аменхотепе I (правил в 1525–1504 гг. до н. э.) появилась целая деревня, ныне носящая название Дейр эль-Мединэ, где жили художники, чья работа заключалась в украшении царских гробниц. Поселок располагался на левом берегу Нила, в полутора километрах от Фив, в «Месте истины», между Долиной царей и Долиной цариц. Художники именовались «Послушными призыву в Месте Истины» или «Работниками Царской Гробницы». Деревенька была совсем маленькой, до 68 домов, но ведь талантливых художников ни в одной стране не бывает слишком много. Всего одна улица, вокруг – шестиметровая кирпичная стена, узенькие переулки, сверху перекрытые циновками для защиты от палящего солнца. Около единственных ворот – огромная цистерна с водой. А над домиками возвышалась Великая вершина Запада (имеется в виду, конечно, запад Египта), гора Дехенет, и рядом с ней храм богини Хатхор.

Дома жителей были небольшими и построенными по единому принципу из кирпича-сырца, необожженного, сделанного из смеси глины и крупно нарезанной соломы и в большинстве случаев сформованного вручную, на каменных фундаментах. Каждый отличался от другого рисунком на стене. В исключительных случаях на рисунке изображалась занимавшая домик семья, причем не только люди, но и домашние животные. Как правило, трудились здесь поколениями: отец, брат, старшие сыновья. В передней делались изображения семейных богов-покровителей. Центром дома был высокий зал с маленькими окнами под крышей, которую поддерживала деревянная колонна. Мебели было мало, вечером, когда становилось прохладно, все собирались на крыше и взрослые рассказывали сказки.