Григорий Тульчинский - Фейки: коммуникация, смыслы, ответственность [litres]

Однако неоднозначно выглядит и проблема борьбы с фейками… С особой остротой это выявилось во время коронавирусной пандемии, когда для людей, оказавшихся в условиях карантина основным источником информации стал Интернет. А поскольку экзистенциальные угрозы всегда были и останутся главной новостью для человека и человечества, в сеть обрушился поток домыслов и слухов, которые вызывали повышенный интерес и внимание – особенно на фоне противоречивых заявлений официальных инстанций. Якобы «инсайдерские сведения из компетентных источников» пугали людей дикой статистикой, странными рекомендациями, не говоря о реализации всемирного заговора во главе с Б. Гейтсом по сокращению численности населения. В результате яростного и бессмысленного уничтожения вышек 5G, «распространяющих инфекцию» был нанесен колоссальный ущерб инфраструктуре коммуникации. Поэтому правительства были вынуждены включиться в борьбу с дезинформацией. Первыми такие меры в форме запретов, штрафов и уголовной ответственности приняли правительствча России, Соединенного Королевства, Китая. Спустя несколько месяцев такие меры приняли Иран, Саудовская Аравия, Египет, Турция, ряд Балканских государств. Генеральная Прокуратура РФ регулярно требует заблокировать то ролики о чипировании населения, то статьи о российском происхождении коронавируса, то сетевое сообщество противников самоизоляции, то ролики об узурпации власти олигархами [Генпрокуратура 2020].

В большинстве западных стран мониторинг, контроль и борьба с фейками возлоржены на онлайн-платформы: если предписания не исполняются, то к ним применяются штрафные санкции, доходящие 5 000 000 евро. Еврокомиссия разрабатывает проект законодательного акта Digital Service Act, призванного регулировать прозрачность соцсетей и интернет-компаний.

Однако не всегда такие практики запретов и контроля со стороны провайдеров находят поддержку – иногда они трактуются как ущемление прав и вызов демократии. Поэтому важную роль играет просвещение: как относительно опасности фейков, так в плане навыков фильтрации информациии фактчекинга. По этому пути пошли Нидерланды, Дания, Щвеция. В 2018 году в России военными службами были разработаны Методические рекомендации по разоблачению фейковых обвинений в адрес ВКС России в Сирии [Методические рекомендации 2018].

Некоторые провайдеры и аггрегаторы новостей стали бороться с фейками самостоятельно, без напоминаний и контроля со стороны государства. Первым приступил к такой практике Facebook, затем к нему стали подтягиваться и другие. Ярким примером стала блокировка аккаунтов Д. Трампа, после штурма Капитолия его сторонниками. В России аггрегатор Дзен также занялся очисткой контента от фейков с помощью журналистов [Болецкая 2020].

Важен баланс между нормативным регулированием и саморегулированием.

Современные технологии дают исключительные возможности контроля информационного потока, манипулирования им, а «наличие большого числа дезинформированных людей в обществе является абсолютно разрушительным…» [Gray 2017]. Эта тенденция чревата стрессами и конфликтами. Не стоит забывать, что конфликты (в том числе, международные) вызревают сначала в головах и коммуникации. И если раньше кризисы были обусловлены недостаточностью информации, то в информационном обществе кризис сопровождается (а часто и вызывается) переизбытком информации, транслируемой медиа. В этой ситуации ответственность за отбор и критерии достоверности сместились от источника к адресату, реципиенту, который к этому не готов или даже просто не хочет этим заморачиваться.

Так или иначе, но «постправда» является неизбежным следствием маркетингового подхода в коммуникации: рассказывать не о своих семенах, а о газоне аудитории. А на «газонах» общества массового потребления растут фобии, тревоги, страхи перед будущим, боязнь потерять настоящее. Именно этим ожиданиям и отвечает контент современных медиа, и традиционных, и сетевых. Но важно и то, что маркетинг является не только технологией разработки и реализации политических проектов, но и инструментом анализа, позволяет выявлять проектное содержание происходящего.

Фейки и постправда – вполне обыденное и древнее явление человеческой жизни. Если даже отвлечься от того, что искажение информации и даже обман – главное условие выживания и эволюции [Trivers 2011], то способность создавать фикции и верить им – уникальная особенность человека как вида. Если животные используют коммуникацию, чтобы соответствовать реальности, то человек использует коммуникацию, чтобы создавать новые реальности: деньги, технические системы, протезирование и т. д. Более того, людей не смущает когнитивный диссонанс, они верят в противоречивые вещи: во всемогущего и доброжелательного Бога, допускающего страдание, в свободу воли (в праве и морали) и причинноследственный детерминизм (в медицине) [Харари 2016].

Если же вернуться к постправде и политике, то последняя есть широкое поле применения первой. Говорить так, что даже в одном предложении утверждались противоположные позиции – это не только о Д. Трампе. Поэтому преодоление манипулирования и стрессов, разрешение конфликтов предполагает стереометричное и даже стереоскопичное восприятие информации, возможно, нелинейную культуру получения и формирования более полной картины происходящего и его осмысления. И формирование такой культуры еще только начинается.

Проведенное в данной книге рассмотрение выявило вектор (тенденцию) трансформации социальной коммуникации с акцентирования трансляции социальных (нормативных) значений на презентацию личностных смыслов (эмоционально-оценочных мнений и переживаний). Такая смена акцентуации в публичном пространстве порождает проблему баланса между институтом свободы слова и совести, техническими возможностями их выражения – с одной стороны, и необходимостью жесткого контроля в информационном пространстве, критической массы безответственной информации, несущей угрозы личностной и институциональной безопасности, репутации, другие издержки. Такая ситуация способствует нарастанию недоверия в социуме. Динамика публичного COVID-дискурса продемонстрировала этот дисбаланс и его последствия особенно отчетливо.

Возникает запрос на ответственную речь, реализуемую не только посредством социального контроля, но и с помощью самостоятельной фильтрации информационного потока, стремления к источникам достоверной информации, персонам ее ответственно представляющим. Помимо технологических и институциональных мер, все большую роль и значение играет самоограничение и личная ответственность не только политиков, экспертов, журналистов, блогеров, других лидеров общественного мнения, но и со стороны их аудитории, отдельных пользователей. Трансформация развернувшегося в 2020 году дискурса коронавирусной пандемии, осмысление этой трансформации служат тому примером.