Максим Урманцев - Кто играет в кости со Вселенной?

Все эти раскладки нам с Андреем и Вадимом были неизвестны. А энтузиазм молодости так гнал вперед, что даже опорные моменты в управлении предприятием мы не успевали обозначить. Утренняя планерка на улице перед домом. Каждый излагает идеи поиска заказов, небольшая дискуссия, составляется список адресов. После чего мы разъезжались по адресам предлагать услуги по печати бланков. Вечерняя планерка там же – обмен информацией, передача мне заказов на изготовление. Следующий день я посвящал пристраиванию тиражей по типографиям – это была моя основная функция. А ребята ездили в банк – отвозили платежки, получали там выписки. В таком стиле «день через день» мы рулили бизнесом.

Как я уже рассказал, зона моей ответственности – пристроить заказы в типографии. Пришлось познакомиться со многими. И картина нарисовалась грустная и веселая одновременно.

Серьезными производственными базами располагали только государственные полиграфические предприятия. Девяностые годы – их «звездный час»: они как настоящие мастера определяли все и вся в отрасли. Выползли из-за заборов секретности небольшие ведомственные типографии. Но они лишь играли роль дублеров – выполняли простенькие работы. Время частного бизнеса еще не наступило, мальчики в джинсах только-только вышли на игровое поле после физкультурного зала. Но интерес со стороны частников рос как на дрожжах. Этому способствовали две предпосылки. Первая – отмена цензуры, Главлита и указ президента, выводящий полиграфическую отрасль из-под контроля милиции. Вторая – взрывной рост спроса на бумажные информационные носители – полиграфический рынок входил в свое «золотое десятилетие».

Но очень быстро начался процесс ухода со сцены крупышей – советские типографии закрывались один за одним. И виню я в этом директорский корпус. Это надо так бездарно все профукать! Вообще печатных домов было немного – в Советском Союзе по идеологическим соображениям работало ограниченное количество предприятий, где можно было что-то тиражировать. Красные директора не бились за жизнь вверенных им типографий – кто по неумению вести корабль в рыночной стихии, а большинство – осмысленно, быстрее-быстрее разворовывая госсобственность, пока есть возможность. За «золотое десятилетие» закрылось две трети из советского наследия. К 2020 году в Питере осталось одно печатное производство из «бывших».

«Девяностые» годы – лучший период для дела Гутенберга не только в России, но и во всем мире. Потребность и в рекламе, и в газетах, и в книгах, и в упаковке нарастала. А технологической конкуренции не было – интернет появится только в «нулевые» годы, телевидение – дорогое удовольствие, радио отошло в тень. А в нашей стране все эти процессы шли с удвоенным коэффициентом.

Периодически задают вопрос: «Могла ли Россия перейти от социализма к капитализму гуманнее, без деградации экономики, не круша жизни людей? Как, например, в Китае». Мой ответ: «Нет, не могла!» И это не зависело ни от законов, ни от схем приватизации, ни от конкретных министров в правительстве. Жадность красных директоров не мог остановить ни один Чубайс, которые правдами и неправдами перетянули собственность в свой карман, жертвуя производством. А вдогонку за директорами бежали их заместители, начальники складов, которые продавали остатки неучтенной бумаги за наличку. Хапать, пока есть возможность, – корневое человеческое свойство! И оно расцвело. Даже в такой спокойной стране – как Чехословакия с другой ментальностью (менее вороватою, чем российская) – приватизация прошла так, что Вацлав Гавел, президент Чехии тех времен, ужаснулся человеческой алчности. И питерская полиграфия – показательный пример этого процесса.

Но лично мне, как и другим частным компаниям, это как дождь в жаркое лето: ушли крупные конкуренты, освободили поляну для роста. И мы, частники, выросли, окрепли, несем упавшее знамя отрасли до сих пор.

Но вернусь к мои шашням с «Таксой». Мой функционал как заместителя по производству состоял из четырех стадий. Первое – купить бумагу. В начале девяностых считалось, что в городе дефицит бумаги. На оптовых базах ее было не купить. Но, на самом деле, ее было много, особенно в рулонах. Только она была раскидана по городу. Немного настойчивости в поисках, и покупатель находил продавца. Где-нибудь в… поликлинике, где рулоны лежали несколько лет в подвале, когда-то снабжением по каким-то фондам туда завезенные (гримасы плановой экономики). И начальник АХО поликлиники продавал их «по договоренности» за полцены. И ему хорошо, и частной типографии экономия денег. Я как заместитель по производству этим и занимался.

Вторая – технологическая операция «изготовления оригинал-макета» – это уже высокотехнологичная операция. Здесь «слева» подойти труднее. Появились частные конторы, где стояли современные (по тем временам) компьютеры, издательские программы. С такими конторами выстраивались нормальные рыночные отношения: техническое задание – оплата через банк – приемка услуги по качеству – отгрузочные документы – право на рекламацию (если что-то не нравится).

Третья стадия – найти подходящую для данного заказа типографию-исполнителя, поторговаться и договориться о нужной цене, и там все совместить: бумагу, макет, заказ.

Четвертая – совершить отгрузку со склада типографии и доставку на склад заказчика.

Дело пошло, «Такса» начала набирать обороты. Сильно мешал кризис неплатежей, бушевавший в стране. Заказы были, но мало кто из клиентов мог сделать предоплату. От мелких, незнакомых компаний мы ждали стопроцентный аванс. А с большими предприятиями приходилось работать на страх и риск: под «гарантийное письмо» печатали тираж за свои деньги и ждали оплаты. Иногда ее получали бартером – продукцией заказчика. Нужна ли она нам была? Не нужна. Но это было лучше, чем вообще без всего. Помню, один завод заказал этикетки на амбарные замки. Напечатали тираж. Ждем и ждем оплаты от заказчика. Прошел квартал, другой. Я поехал на завод. Записался на прием к главному инженеру. Свой спич построил на таком посыле: «Мы, молодые предприниматели, хотим поднимать производство в России. Не торговлю, а именно фабрику. Чтобы в России тоже развивалась индустрия. Купили станки, налаживаем технологию. Как производственник производственника вы понимаете, как это сложно. И вот вы не платите – это как ножом в одно место. Как честный человек, как коллега по цеху, как патриот вы же не можете допустить, чтобы мы закрылись на взлете?» И главный инженер проникся моим спичем, пролоббировал в бухгалтерии, чтобы именно нам заплатили в ближайшее время. Спустя десять лет такие аргументы уже не давали эффекта – люди становились меркантильнее и черствее.