Александр Гордон - Историки железного века

Между тем для самого Старосельского вопрос о демократизме «классовой» диктатуры не был решенным ни в отношении якобинской, ни в отношении большевистской диктатуры. Поэтому его последнее исследование оказалось посвященным «борьбе за народоправство». «Тест на подлинность» якобинского демократизма не исчезал в советской историографии, ярко проявляясь в изучении отношения якобинцев к народным движениям, прежде всего «бешеных» (Захер, Фрейберг, Сытин).

Не стоит преувеличивать слабость источниковой базы. В тех же исследованиях, например, «бешеных» она была на мировом уровне. И эти примеры можно умножить вплоть до монографий Далина по Бабёфу и Адо по крестьянству. Удовлетворительную оценку источникам и их обработке у наиболее видных историков 20-х годов дал Николай Иванович Кареев [11] Кареев Н.И . Французская революция в марксистской историографии в России / Вступление и публикация Д.А. Ростиславлева // Великая Французская революция и Россия. М., 1989. С. 196–221. . Замечу, классик école russe подчеркивал, что историки-марксисты восполнили лакуну, занявшись непосредственно историей революции, тогда как у его коллег в центре внимания пребывал предреволюционный период.

Еще в конце советского времени справедливой критике был подвергнут «якобиноцентризм» советской историографии. В постсоветских работах этот недостаток интенсивно преодолевался исследованиями Учредительного собрания (С.Ф. Блуменау, В.Ю. Салимон, В.Ю. Сергиенко) и термидорианского Конвента (Д.Ю. Бовыкин, В.А. Погосян), монархистского движения и контрреволюционных выступлений (Е.М. Мягкова). Конечно, с накопленным в обществе политическим опытом, на новой источниковой базе и с новыми эпистемологическими ресурсами многое еще остается сделать и прежде всего для переосмысления кульминационого периода Революции, который запечатлелся в характере всей великой эпохи.

Можно по-разному относиться к Робеспьеру, лично у меня, как и у моего учителя Якова Михайловича Захера, вождь якобинцев не вызывал симпатии. Однако, как великолепно выразился в разгар «деякобинизации» потомок одного из аристократических родов, Французская революция без Робеспьера что, «Гамлет» без принца Датского.

Хотелось бы развеять бытующее предубеждение. Вопреки литературе – советской, а затем и постсоветской – подчеркивавшей с одобрением в первом случае и с осуждением во втором конфронтационный момент в отношениях историков-марксистов и дореволюционной школы, отношения эти в 20-х годах предполагали, скорее, сосуществование, где, по оценке исследователя, «до определенного момента грань между борьбой и сотрудничеством не всегда была отчетливой» [12] Данилов В.Н . Общество историков-марксистов и историки «старой школы» // История и историческая память. 2016. Вып. 13–14. С. 94. .

Реальным воплощением сотрудничества был Институт истории РАНИОН, директором которого и одновременно руководителем секции Средних веков был Д.М. Петрушевский, секции истории России – М.М. Богословский, а новой истории – академик Комакадемии (тогда) В.П. Волгин. М.К. Любавский, А.Н. Савин, А.А. Кизиветтер были сотрудниками, наряду с Н.М. Лукиным и А.Д. Удальцовым. То же самое сосуществование в ленинградском отделении: директор – А.Е. Пресняков, секретарь – Я.М. Захер.

В составе руководства был также, наряду с соратниками Покровского, Тарле, который к тому же возглавлял секцию всеобщей истории, игравшей ведущую роль.

Углубленного понимания требует отношение историков-марксистов к дореволюционной традиции. С одной стороны, самоутверждение направления влекло за собой размежевание с этой традицией, с другой – у ведущих историков-марксистов были учителя из дореволюционной профессуры, новое направление не собиралось начинать с «нуля». Характерна установка, сформулированная одним из лидеров Общества историков-марксистов Фридляндом: «считаться с богатейшим наследием прошлого» (прежде всего с достижениями «русской школы» за 40–50 лет ее существования) и двигаться вперед, «прорабатывая и усваивая» это наследие [13] Фридлянд Г.С. Итоги изучения Великой французской революции в СССР // Классовая борьба во Франции в эпоху Великой революции. М.; Л., 1931. С. 394. .

Фридлянд был избран членом МКИН (Международного комитета исторических наук), организовывавшего всемирные конгрессы историков, на которых, кроме него, участвовали и некоторые другие советские ученые. Так что представление об изолированности советской исторической науки требует уточнения, дифференцирования форм и степени такой изолированности в зависимости от этапов советского бытия.

Замечательная глава в бытии советской исторической науки 1920-х годов – возникшее в условиях временной разрядки сотрудничество между советскими и французскими историками из круга Альбера Матьеза. Трагически прерванная на рубеже 20 и 30-х, эта глава получила продолжение во второй половине 50-х, когда в условиях Оттепели установились тесные связи советских историков с французскими историками-марксистами во главе с Альбером Собулем, и круг этих международных связей постепенно расширялся за пределы марксистского направления.

У книги есть примечательная предыстория, уходящая в «лихие», как принято говорить, девяностые. «Смена вех», идейно-теоретических ориентиров материализовалась в новой истории Франции и прежде всего в ее особо развитой части – истории Революции 1789 г. сменой поколений отечественных исследователей. Ушло предвоенное поколение – пришла научная молодежь. Возник разрыв в 30 лет – целая поколенческая дистанция!

К счастью, молодежь проявила чувство историзма и подлинную гражданскую зрелость. Потребность узнать предшественников породила встречное движение, расцвел жанр мемуаристики. Сама молодежь обращалась к ветеранам, чтобы услышать о том, какими были их учителя. Образцовую работу по сбору воспоминаний об Адо проделал его последний аспирант Дмитрий Юрьевич Бовыкин.

Андрей Владимирович Гладышев воссоздал на основе собранных им воспоминаний творческий путь Кучеренко. Ирина Львовна Зубова из Ульяновска по собственным впечатлениям и обстоятельным беседам создала историографический портрет Сытина.

Из мемуаров ветеранов наиболее содержательные принадлежат перу С.В. Оболенской. Стремление к увековечиванию памяти близких ей историков подвигло Светлану Валериановну к воспоминаниям, в которых она дала проницательные характеристики личности и творчества Манфреда, Поршнева, Далина.

Особо следует отметить кропотливую и многогранную деятельность Варужана Арамаздовича Погосяна, ученика Далина, знавшего и других выдающихся историков советского времени. Сосредоточившись на связях советских и французских историков, он собрал и опубликовал значительный корпус архивных материалов по этой тематике [14] Погосян В.А . В окружении историков (сборник статей и рецензий). Ереван: Эдит принт, 2011. 264 с. (Автор в настоящее время подготовил к печати второе, значительно дополненное издание этой книги). О советско-французском научном сотрудничестве, кроме ряда публикаций в АHRF и ФЕ, см.: Poghosyan V . La correspondance d’Albert Soboul avec les historiens soviétiques. Saarbrücken, Éd. univ. européennes, 2017. 104 p. .