В. Степанов - Россия и Молдова: между наследием прошлого и горизонтами будущего

Гуманитарная наука, как составная часть идеологии, зачастую следовала за политическими приоритетами. Отсюда, кстати, появление уже в советской историографии попытки отделить этническую историю молдаван от румын в трудах Н.А. Мохова, Я. Гросула, Л.А. Полевого. По мнению представителей этой школы, в ходе расселения славян в Карпато-Дунайских землях сформировались два народа: мунтяне – румыны и волохи. Хотя оба они подверглись романизации, последние отличались от румын преобладанием славянского влияния. Именно от волохов, по их мнению, и произошли молдаване 57. Румынской историографии второй половины XX в., наоборот, свойственно принижать и замалчивать роль славянского фактора в этнической судьбе румын, аналогичный подход наблюдается в трудах современных румынофилов Республики Молдова 58.

Обращает на себя внимание описание П. Свиньиным языка молдаван. Данной теме он уделил достаточное внимание. «Молдавский язык, – по словам П. Свиньина, – имеет свое происхождение от латинского» 59, подчеркнув, что «он принял также много славянских слов, как по соседству Молдавии с Россиею, Польшею и Болгариею, так и по родственным связям, ибо не редко польские и сербские князья вступали в родство с молдавскими, более же потому, что по разделении церкви на восточную и западную, Молдавское и Валашское княжества оставили буквы латинские и приняли славянские (делает ссылку на «Описание Молдавии Д. Кантемира». – Прим. авт.), так что со времени молдавского митрополита Феоктиста и владетельного князя Александра, прозванного добрым, приняты славянские письмена.

До наших почти времен все церковные книги были славянские, которые и теперь, в ризницах монастырских и некоторых церквах, сохраняются – судебные акты и княжеские грамоты так же писаны были по словянски…» 60.

При этом важно подчеркнуть умение автора ориентироваться в особенностях пополнения языкового багажа у волошского населения разных регионов: «…Можно сказать, что молдавский и валахский язык имеют основанием латинский и славянский языки. Трансильванские волохи в наречии своем имеют уже менее славянских слов, а приняли много венгерских; волохи же, обитающие в разных частях за Дунаем, смешали язык свой с простым греческим наречием, коим писаны и церковные их книги» 61.

Автор высказал собственное видение слабого развития «отечественной словесности» у молдаван, объясняя это ситуацией, связанной с постоянными войнами, «далее обстоятельства религии, заставившей их оставить национальные буквы, и наконец, порабощение и угнетение турками» 62. Изменения в лучшую сторону П.П. Свиньин ожидал от присоединения Бессарабии к России.

Говоря о политической значимости заметок П.П. Свиньина, следует напомнить, что в немалой степени именно благодаря им удалось обеспечить получение Бессарабией особого автономного статуса.

П.П. Свиньин уделил серьезное внимание описанию православного вероисповедания основной массы населения края, а также духовному управлению 63. Понимая, что описание изначально готовилось как отчетный документ о состоянии края, который должны были читать чиновники, аргументом в пользу поддержки православия на данной территории выглядело замечание автора о том, что «во времена татарского владычества христиане Бессарабии были ужасно гонимы, и в деревнях не позволялось им отправлять богослужения, иначе как в землянках» 64.

Значимой представляется актуализация П. Свиньиным важности взвешенного и благоразумного отношения к местному населению со стороны правительства, в частности при определении числа поселенцев в крае, «дабы оне были уверены, что все предпринимаемое и вводимое онным клонится к их благосостоянию и пользе, на что поныне, кажется, начальство бессарабское весьма мало обращало внимания; иначе же они оставят свои жилища и разделятся через свои бегства, подозревая, что перепись людей делается для отдачи их в рекруты или в рабство помещикам, чего они больше всего страшатся» 65.

Как и Куницкий, Свиньин останавливает внимание на социальной структуре населения края, выделяя: духовенство, бояр, мазылов, рупташей, различные категории крестьянства (резешей, царан) и, наконец, крепостных – цыган.

Автор отмечает свободу молдавского населения от помещичьей зависимости, которая выливается лишь в выплаты одной десятой части дохода и отработки 12 дней в году в пользу помещиков 66.

Описание нравственного состояния населения во многом заимствовано П. Свиньиным от П. Куницкого. В нем подчеркивается, что «молдаване более тихого, мягкого и доброго характера, люди же среднего и низшего состояния простодушны, гостеприимны, в вере и в верности непоколебимы и начальству послушны: но от беспрестанных насилий сделались робки и недоверчивы к правительству. Сие последнее есть причиною, что они мало заботятся о хозяйстве» 67. По сути, тем самым он привлекает внимание к необходимости создания условий для стабильной жизни обывателей на приобретенной Российской империей новой территории.

Из раздела «политическое состояние Бессарабской области» становится видно, что после Бухарестского мира осталось еще немало вопросов, связанных с размежеванием и использованием приграничных территорий. В контексте нашего ракурса, направленного на освещение идентичностей местного населения, можно представить рассуждения П. Свиньина на этот счет: «…Управление сею областью затруднительно, с одной стороны, по числу наций, из коих каждая имеет свои привилегии, права и обязанности, а с другой – потому, что она имеет, как я выше сказал, непосредственное влияние на политические отношения сего края к их соседям. Молдаване смотрят с упованием на Бессарабию как на предтечу их будущей судьбы, а турки, с своей стороны, всячески стараются охладить преданность сего народа к России. Сношения Бессарабии с Молдавиею и Валахиею по тяжбам и различным связям часто переносятся в Константинополь для решения, а потому здешний областной начальник имеет частую переписку не только с российскими консулами, но и с полномочным при Порте оттоманской…» 68.

Внимание П.П. Свиньина в его «Описании Бессарабской области» сосредоточилось также на анализе молдавских законов. Он приходит к выводу, что «законы молдавские относятся не к одной только судебной части, т. е. дел гражданских и уголовных в судебных местах производимых, но заключают в себе предметы и по части управления» 69. При этом чиновник подчеркивает: «…При собирании сих и других документов я имел целью привести онные в систематический порядок, и после тщательного и надлежащего рассмотрения представить правительству на каждый предмет те из законов, кои ближе к благосостоянию, местным обстоятельствам и выгодам Бессарабского народа» 70. Чиновник выражает неудовлетворенность тем, что представленное им руководство к составлению свода всех известных молдавских узаконений, направленное в дворянский комитет, не возымело результата 71. Он возмущается, что ему не предоставили желаемых сведений «касательно молдавских обычаев и постановлений»: «А потому если теперь не могу дать столь обстоятельных и подробных сведений какие в состоянии бы был представить, получая от онаго достаточные ответы на мои запросы, то по крайней мере открыты мною все источники и собраны материалы, по коим документы дворянского комитета весьма легко могут довершить начатое мною предприятие» 72. Из цитаты становится видно, что П. Свиньин провел работу по сбору и систематизации местного законодательства, при этом не получив от местных служб ответы на возникшие, в ходе работы вопросы. Следует предположить, что у чиновника имелся отдельный свод (список) законодательных документов, используемых в крае, который он, скорее всего, передал непосредственно в Министерство иностранных дел, по направлению которого и приехал в Бессарабию.