Андрей Дёмкин - Петр Великий и управление территориями Российского государства

Кроме того, воеводам, приказным и служилым людям строго запрещалось вывозить пушнину из Сибири в Европейскую Россию. У нарушителей ее изымали, причем им полагалось суровое наказание кнутом и тюрьма «до указа». Воевода мог купить, «про себя», ограниченное количество шкурок на Гостином дворе, исключая ценные меха, упомянутые выше: «красных» лисиц, куниц, песцов, белку «себе на платье», по 2–3 шубы или сшитых меха, торговать которыми купцам разрешалось. Кроме того, воеводы, возвращавшиеся из Сибири, могли вести с собой: тобольские и томские по 500 р., из остальных городов, равно, как и дьяки, по 300 р. Все обнаруженное сверх того – отбиралось в казну. Вообще же официальными воротами в Сибирь был город Верхотурье. Из Европейской России в Сибирь и обратно можно было провозить товары и имущество, предъявляя в верхотурской таможне. Причем воеводы, приказные и служилые люди, назначенные служить в сибирских городах и острогах (крепостях), могли вести только определенные в соответствующих грамотах предметы и припасы. Особенно строго следили, чтобы количество хмельного для личного употребления не превышало установленную норму. Купцы, нарушавшие условия провоза товаров их лишались. Особо оговаривалось, чтобы они не покупали у местного населения пушнину, даже разрешенную к продаже, до того, как был собран весь положенный «ясак».

В Сибири могло случиться так, что «князьцы и улусные люди учнут изменять». Воевода должен тогда организовать против них военную экспедицию. Вначале изменивших следовало «уговаривать лаской». Если же они станут «биться», то над ними «промышлять всякими обычаями», а пойманных сажать в тюрьму и писать об этом в Москву. Когда потом «немирные» станут вновь проситься под государя «высокую руку» и платить «ясак», то им пленных «на откуп» отдавать. Крещеных нерусских можно было определять на «убылые казачьи места». Нерусским народам строго запрещалось продавать огнестрельное оружие и боеприпасы.

Воевода также должен был заботиться о расширении государевой власти. На те земли, «где ясак не платят», он обязан был посылать служилых людей и приводить тамошнее население «под государеву высокую руку», чтобы они платили «ясак». «Неясачные» инородцы могли сами приезжать к воеводе и проситься в подданство. Воевода должен «им показать всякий привет и ласку», и обещать, что никаких обид им не будет, а государь им покажет свою «милость». Если они будут платить «ясак», то их будут жаловать и от недругов защищать. Новых «ясачных» нельзя было чем-либо ожесточать, то есть не допускать злоупотреблений. За приращение подвластных территорий в Сибири государь своих служилых людей будет жаловать «деньгами, и сукнами, и камками, и тафтами». Но за присвоение «мягкой рухледи» их будут наказывать, бить батогами или кнутом.

Сибирь являлась местом ссылки как виновных по законодательству из простонародья, так и лиц из высшего сословия. Отмечена категория «опальных людей», которые жили в сибирских городах и острогах, и служили, получая денежное и хлебное жалование. Воеводы должны были за ними «смотреть, чтоб от них воровства не было», и проведывать: «Не знает ли кто какого дурна». Другие ссыльные должны заниматься каким-либо «рукоделием». Если кто не служит и не имеет какое-либо ремесло, то «чтоб они завели пашню не в тягость». Присланные в Верхотурье ссыльные, до отправки дальше в сибирские города и остроги, должны содержаться в тюрьме до указа. «Для прокормления» тех тюремных сидельцев предписано было отпускать в город «скованных» по 2–4 человека «за приставом» (то есть они должны были собирать милостыню).

С самого начала освоения Сибири снабжение служилых людей и населения хлебом относилось к острым проблемам. Рядом с городами и острогами были поселены «пашенные крестьяне», которые пахали «государеву десятинную пашню», а также «собинную» (на себя). Хлеб с «десятинной пашни» воевода должен был принимать «в приход», в амбары и давать «в расход» служилым людям. Однако часть городов и острогов относилась к «непашенным». Служилые люди из них приезжали в города, рядом с которыми была «десятинная пашня». Они могли покупать на свой обиход в год на человека не более 6 четвертей (40 пудов) овса, ржи и ячменя. Причем следовало писать к их воеводам, сколько они закупили. В некоторых городах служилым людям давалась пашня. И они служили с нее. Но если пашни у них было мало, то им выдавали определенное «хлебное жалование» (не более 4 четвертей в год на одного). Вообще воевод всячески призывали развивать сибирскую пашню, чтобы, в идеале, обеспечивать население своим хлебом. Хлебопашеством занимались крестьяне, служилые и посадские люди, а также церковнослужители. Последние две категории населения были обязаны платить оброк: четвертый – шестой «сноп» (в зависимости от их состоятельности). При этом наказы призывали воевод, чтобы пашня не являлась «большой тягостью» для разных категорий населения.

В наказах воеводам волжских городов, где в уездах компактно проживало нерусское население, ставился ряд необходимых условий. Так казанскому воеводе предписывалось смотреть, чтобы «татар, черемис (марийцев – А. Д.), чуваш и вотяков (удмуртов – А. Д.)» не только представители русской администрации, но и их «братья» из высокопоставленных «молодших людей… не обидели напрасно и продаж, и убытков не чинили». Также в Казанском уезде в поселения чувашей и черемисов купцы «панцирей, пищалей и никакого железа, что годно к войне, не продавали». (Ясно, что власти боялись восстаний, да еще с применением современного оружия). Далее: «Кузнечного и серебряного дела чуваши и черемисы не делали (бы – А. Д.), и кузнечной, и серебряной снасти ни у кого б в чуваше и в черемисах, и в вотяках не было». У кого это будет найдено, то отвозить в Казань. У нарушителей расспрашивать: у кого взяли? Их следовало предупреждать, что, в случае повторного нарушения, последует наказание «и смертная казнь». Представители этих народов должны были покупать топоры и косы, серпы и ножи в Казани. Причем местные торговцы должны были продавать им едва ли не поштучно, в одни руки, чтобы «лишнего» не запасали. С торговцев, нарушивших такой порядок, воевода и приказные брали пени по указам.

Воевода обязан был также следить, чтобы высокопоставленные русские, мурзы, татары, чуваши и черемисы у представителей этих же народов и у вотяков ни их земель, ни жен и детей «ни в каких долгах и закладах к себе не имали и ни в какие крепости не писали». Нарушителей ожидала смертная казнь, а «кабалы и крепости» силы не имели [8] ПСЗ. Собрание первое. СПб., 1830. Т. 3. № 1540, 1542, 1579, 1585, 1594–1595, 1650, 1670, 1738; Т. 4. № 1792, 1822, 1835–1836. .

Основные положения наказа воеводе привел еще С. М. Соловьев. Он же обозначил перечень «обыкновенных» мирских расходов на воеводу: по приезде нового ему собирали 120 р., «на хлеб» в месяц давали по 12 р., да до 20 пудов разного хлеба, с ямщиков он брал 30 р. и на сено лошадям 50 р. в год. Все это кроме регулярных подношений продуктами и пивом. А. А. Преображенский так оценивал воевод еще времен царя Алексея Михайловича, отца Петра I: «Воеводы правили как маленькие царьки… Будучи почти полновластным хозяином уезда, воевода имел большие возможности для наживы. Вымогательство и произвол стали обычной нормой повседневной административно-судебной практики воевод и их окружения». Следует отметить, что в крупные города воеводами назначались члены боярской Думы – бояре и окольничие – и у них имелись «товарищи», то есть младшие воеводы. В современной историографии воеводская служба представлена в таком же ракурсе [9] Соловьев С. М. Указ. соч. М., 1962. Кн. 7. С. 81–82, 92; История СССР. М., 1967. Т. 3. С. 64; Писарькова Л. Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века. Эволюция бюрократической системы. М., 2007. С. 39–40. .