МеРи Назари - Парни из преисподней

Путники не заметили, как на противоположной стороне неба взошла луна и успешно конкурировала с красной половиной внезапно большого солнечного диска, тонущего в снежном море.

Разворачивалось явление, описанное одним из сподвижников Ермака. Так называемое «Лунно-солнечное скрещение», видеть которое довелось немногим счастливцам – землепроходцам Сибири. Вот и сейчас скрещение почтило собой землю тунгусскую. Лунная дорожка, идущая по насту с севера на юг, пересеклась со световой дорожкой – с запада на восток.

Крик, не похожий не на один ранее слышимый, прорезал темнеющий воздух.

Митя присвистнул:

– Стоп! Сдается мне, хозяин тайги голос подает!

– Медведь?

Илья попробовал тормознуть – осторожно, чтобы Митя не сшибся с ним.

– Алмасты 2 2 Снежный человек (алмасты, чучуна, йетти) ! Аум сваале!

– Что-о?

– Чучуна!

Илья прекрасно слышал имя того, кого Митя назвал «хозяином тайги». Отчетливо прозвучало и нездешнее «ругательство».

Но сознание не успевало за деформацией реальности. Да и тормознуть не удалось. Лыжи сами по себе скользили вперед.

С каких пор они попали во власть гравитационной воронки, трудно было сказать. Слишком торопились они прибыть к событиям до темноты и могли пропустить начало «разгона».

Лыжники не прилагали никаких усилий, но их несло в направлении, заданном при старте. Илья выставлял палки вперед, сопротивляясь движению, однако, не в полную силу, рискуя потерять равновесие. В итоге результате с нулевым эффектом.

Каждый из путников по своему опыту знал: если программа дает сбой, надо, первым делом, остановиться. Но именно этого теперь не получалось.

Тогда мышлению необходимо ускориться, чтобы остаться в адеквате…

Вот с этим-то получше.

– Приказываю роте залечь, – крикнул Илья, – до четкого выявления угрозы!

И грохнулся в снег.

Митя, гражданский, мгновенно подчинился…

Лыжников накрыл шквал. Плотностью тверже асфальтового катка, а диаметром больше радиуса выбоины, в которой очутились лыжники – он пронесся, утрамбовав их в снег, как две ольховые колоды.

Там они и пребыли до наступления утра, время от времени вскрикивая, словно будоражимые сходными сновидениями.

«– Я берусь, –продолжил Кростуатару, – подтвердить готовность генетического корпуса к работе по созданию специальной рабсилы. Предлагаю, в частности, рассмотреть проект зауральского подземного реактора в жерле спящего 50 миллионов лет вулкана. Мы выведем высокоинтеллектуальный сорт рабов под подходящим названием «сихитря». Элитный клан их будет заниматься изобретением эффективных вариантов синтеза золота. Назовем изобретателей «алхимиками». Остальные примитивные гоминиды, под общим названием «неандертальцы», будут отличными охранниками, надсмотрщиками и логистиками золота, стекающего из реакторов, расположенных в разных точках Геи.

Кростуатару сделал паузу перед тем, как сказать самое главное.

–Проблема заключается в том, что любые генетические эксперименты имеют своим пределом генетическую матрицу планеты…Кроманьонцы – это венец эволюции».

– Что он хотел этим сказать? – спросил Митя, просыпаясь. – Что мы все недоделы?..и такими останемся?..

Увидев вокруг снег, спросонья пришел в негодование и в возмущении принялся «выгребать» из снежной могилы. Это было не просто. Верхний слой снега уже смерзся и стал непробиваемым. Так что по пути на поверхность вспомнились и мама с папой, и бабушкина быль о происхождении фамилии Каменный, и исповедь шамана Виктор 3 3 Шаман Виктор – практиковавший в ХХв. глухой на оба уха сибирский шаман , о котором оператор дронов не раз слышал от своей жены Иниры.

Этот известный и сильный магическими возможностями шаман, отходя в мир иной, заклинал племя эвенков никогда не преступать трех заповедей, соблюдение которых спасет «детей Сибири». Те, забывая об инстинкте самосохранения, продолжали выживать в Сибири иногда очень высокой ценой. Сам Виктор в полной мере относился к ним: он был инвалид –и он был шаманом.

Первая заповедь повелевала всегда и везде, при всех лунах и расстояниях от своего чума идти на помощь сАмому ближнему своему, и только потом – остальным. «За-ради ближнего не пожалей двух дальних или мизинца своего».

Вторая заповедь Сибири гласила: «Когда кончатся дальние или мизинцы ног, переходи к рукам».

Третья заповедь касалась неукоснительного соблюдения первых двух, пока не будет разрушен некий Нижний Мир…

Не фиксируясь на третьей заповеди, Митя решил, что пока все мизинцы целы, надо использовать их на всю баранку. С трудом отцепив лыжи, ногами и руками Митя разгребал снег с силой землепроходческой машины.

Вот он на поверхности сугроба. Сияние лунно-солнечного перекреста слепило глаза, и Митя закрыл их. Рычание заставило разлепить их снова…чтобы увидеть перед собой расплывчатую в очертаниях лохматую фигуру.

Этот чучуна, вне сомнения, и – это просто взрывало мозг – держал в лапах цилиндр, похожий на человека. Другими словами, йети держал в руках кокон – скрученные кожаной лентой широкие эвенкийские лыжи, формирующие нечто…в белой шубе, прикрытое с одного торца шапкой из чернобурки, а с другого – валенками…

Похоже, в подобный цилиндр пытался смять шквал поздно вечером и спасателей –да помешал Илья с дикими приказами да широкая выбоина.

– Неужели… –прошептал Митя. – Аум сваале…

Митя не был в курсе, что краткой репликой запустил телепатический диалог.

«Бальбука 4 4 Бальбука (Баальб) –властелин Нижнего мира в эвенкийской мифологии , это сделал Бальбука», – проникло ему в мозг.

При звуке этого имени, в памяти Мити колыхнулось давнее, очень давнее воспоминание из детства.

Он сидит на постели, а кругом темнота. А рядом рычание. Кто-то – холодный и твердый, не похожий на Серко – сидит рядом с ним и рычит, и страшно клацает, и неприятно дышит… И в следующее мгновение каменная доска-дирэ 5 5 Дирэ (эвенк.) –разделочная каменная плитка наваливается на ребенка, прижимая его к матрасу. Ни одним пальчиком, ни одной фалангой не может шевельнуть Митя. Не может призвать взрослых на помощь, потому что для этого нужно вздохнуть, а он сжат так сильно, что и на самую малость не расширяется грудь. Победив волю мальчика, свирепая сила начинает крутить его, как отец плоским камнем-дартом* скручивает оленину, чтоб сделать из нее сушеную куркию* – сытную мясную палочку…Неожиданно в печке ломается едва краснеющий чурбак и вновь вспыхивает пламя –и черная доска, становясь видимой, испаряется, будто боясь света. Воздух входит в грудь…На крик внука вбегает старая Сита и разминает мальчишечьи, слепленные с телом руки. «Бальбука, – повторяет она, плюясь , –злой Баалбей шибко замотал тебя в мертвую пряжу…»