Александр Вершинин - От триумфа к катастрофе. Военно-политическое поражение Франции 1940 г. и его истоки

Магистральной установкой в указанных спорах являлся поиск компромисса. Во главе угла оставалась «двойная цель – остановить врага и подготовить наступательный маневр на вражеской территории» [142] Цит. по: Sarmant T. Les plans d’opération français en Europe centrale, p. 14. . Специальная комиссия Высшего военного совета под руководством генерала А. Гийома, которая в 1926 г. была переформирована и работала как правительственная, в декабре 1925 г. выпустила итоговый доклад. В нем ставилась под сомнение целесообразность создания сплошной полосы укреплений на восточной границе и предлагалась идея строительства укрепленных районов. Тем не менее, Петэн продолжал настаивать на оборудовании эшелонированных вглубь полей боя, указывая на то, что бетонные огневые позиции уязвимы для огня тяжелой артиллерии, и подчеркивал, что первоочередной задачей укреплений должна быть именно оборона. К оборонительной концепции склонялся и генерал Дебене. Гийома в ответ ссылался на то, что «укрепления не препятствуют наступлению» [143] Doughty R. A. The Seeds of Disaster, p. 54. .

Однако поддержка наступательной конфигурации планировавшихся укрепрайонов постепенно ослабевала ввиду уже тогда понятных «количественных» последствий военной реформы, а также все более очевидных перспектив вывода войск из Рейнской области. Французская армия постепенно утрачивала объективные возможности развернуть наступление на германской территории, на что прямо указывал Петэн в дискуссиях со своими оппонентами. На первый план выходила задача отражения «внезапной атаки» посредством упорной обороны. Укрепления должны были содействовать силам прикрытия в составе действующей армии, которым предстояло сдерживать удары врага, пока в тылу разворачивалась мобилизация «вооруженной нации» [144] Garraud P. La politique de fortification des frontières de 1925 à 1940: logiques, contraintes et usages de la «ligne Maginot» // Guerres mondiales et conflits contemporains, 2007, no. 226, p. 6–7. . По этому вопросу на одном из решающих заседаний Высшего военного совета в 1927 г. произошел резкий обмен мнениями между маршалами. На заявление Петэна, подчеркнувшего «необходимость предотвратить проникновение врага на территорию страны», Фош ответил: «Если у нас нет инструмента [войны – авт.], страну не получится защитить зонтиком». Он напоминал о том, что «любая пассивная оборона, в конце концов, выдыхается» [145] Цит. по: Sarmant T. Les plans d’opération français en Europe centrale, p. 14. .

В ходе развернувшихся дискуссий военные пришли к выводу о том, что придание укреплениям оперативной глубины целесообразно, оговариваясь, что такой подход имеет ряд серьезных недостатков. В результате, получила поддержку промежуточная концепция, сформулированная Петэном. За основу был взят проект подземной крепости, оснащенной находившимися на поверхности орудийными башнями и турелями, соединенной скрытыми ходами с вспомогательными бункерами и огневыми позициями. Подобные сооружения должны были стать основой двух укрепленных районов. Укрепрайон Мец прикрывал участок границы в окрестностях одноименного города. Пересекаемый рекой Мозель с юга на север, он являлся потенциально уязвимым для германского наступления. Восточнее располагался укрепрайон Лаутер, основной задачей которого считалась защита от возможного удара вдоль левого берега Рейна. Сооружать серьезные укрепления по линии Рейна вверх по его течению считалось нецелесообразным ввиду того, что река представляла собой серьезный оборонительный рубеж, западнее которого, к тому же, вытянулась горная цепь Вогезов. Незначительные укрепления должны были прикрывать Бельфор у швейцарской границы, однако это направление возможной атаки расценивалось как второстепенное [146] Doughty R. A. The Seeds of Disaster, p. 52–53. .

Французский план, таким образом, не предусматривал строительство сплошной «китайской стены» от моря до Альп [147] Weygand M. Mémoires, p. 320. . Территории к западу от Меца и между Мецем и Лаутером оставались без серьезных фортификаций. Страсбург, как считалось, не подлежал обороне и должен был эвакуироваться. Бельгийский равнинный участок границы предполагалось оставить открытым. Бюа подчеркивал невозможность построить на нем «постоянные укрепления, способные в достаточной степени защитить наши большие промышленные центры» и доказывал необходимость выдвижения войск на территорию Бельгии [148] F. Guelton (dir.). Journal du Général Edmond Buat, p. 1266. . Согласно подписанной в 1920 г. франко-бельгийской военной конвенции, две страны обязывались оказывать друг другу помощь в случае войны. По замыслу французского Генштаба, войска должны были войти в Бельгию и занять оборону на укреплениях вдоль реки Шельда [149] Garraud P. La politique de fortification des frontières de 1925 à 1940, p. 8. . Как утверждала комиссия Гийома, район, прилегающий к Арденнам, можно было оборонять без возведения значительных укреплений. Узкие труднопроходимые дороги, проходящие через поросшие лесом горы, легко блокировались, а протекающая вдоль их западных склонов река Маас давала дополнительные возможности обороняющимся [150] Doughty R. A. The Seeds of Disaster, p. 61. .

Итоговый вариант укрепления границы серьезно отошел от тех идей, которые высказывались при начале обсуждений в 1920 г., однако формально сохранил в себе представление о двойном предназначении укрепрайонов – возможности использовать их как для обороны, так и для наступления. Но при обсуждении в парламенте проект столкнулся с критикой. Ряд политиков указывал на недостаточно выраженный оборонительный характер фортификаций. Дебене пришлось отдельно выступать по этому вопросу перед сенаторами. В Палате депутатов озвучивались предложения вернуться к идее сплошной полосы полевых укреплений. На их основе первоначальный проект был доработан. Выступая перед парламентариями в декабре 1929 г., военный министр Мажино отмечал, что целью создания укреплений является оборудование «сплошной линии огня» [151] Journal officiel de la République française. Débats parlementaires. Chambre des députés. 1929. 10 déc. . Сама перспектива задействования укрепрайонов при планировании наступления выглядела политически предосудительной на фоне роста массового пацифизма и ожиданий, связанных с разоружением. «Не будет преувеличением сказать, – пишет об этом М. Александер, – что в политико-психологическом контексте конца 1920-х – начала 1930-х гг. никакая другая значительная оборонная программа, вероятно, не получила бы необходимую парламентскую поддержку. Бетон и купола линии Мажино являлись продуктами эры Женевы [152] Имеется в виду Международная конференция по разоружению, открывшаяся в 1932 г. в Женеве » [153] Alexander M. S. In defence of the Maginot line, p. 177. .

Андре Мажино.