Евгений Любивый - Теория доброй воли

Ф. Шлегель отмечает, что Кант изворачивает старое средневековое понятие о разуме как божественном даре и придает ему новую, заранее скомпрометированную характеристику в объяснениях, которые приводят к представлению об изначально злой воле человека, которая противостоит чистому «божественному» разуму. Впрочем, Шлегель продолжает в стиле протестантизма выводить совесть и волю из христианско – богословских концепций, отталкиваясь от современного словообразования, в котором схожи понятия рассудочного и религиозного 273. Шлегель, как и Кант, повторяет средневековые католические представления о праве, дублированные протестантами 274. Заметим, что категории, основанные на постоянно изменяющихся терминах речи, возникших под полуторатысячелетним пропагандистским влиянием тоталитарной христианской агитации, не могут являться доказательствами.

Последователем Гердера и Канта в учении о нравственности был В. Гумбольдт. Для познания всеобщего нравственного закона необходимы развитые чувства, возможные только при наличие доброй воли, способной и готовой к развитию. Этическое содержание тесно переплетено с эстетическим, от государственного состояние и общественных настроений зависит определение того, что является добрым и прекрасным, а что понимается как вред. Чувства важны, они порождают силу, крепкий разум, независимость мышления и осознание того, что достижение собственного совершенства возможно только при совершенствовании остальных субъектов общества. Таким образом, для людей необходимо нравственное воспитание для наилучшего взаимодействия добрых воль. Единство воспитания обеспечивается государством, где государственная религия – безопасность, в условиях которой наиболее благоприятно эволюционирует человек. Вместе с тем, нельзя препятствовать порче нравов с помощью написания государственных законов и организации учреждений, это приведет к обратному результату, возбудив желание нарушать запретное. Конформизм же граждан такого государства приводит к обществу «откормленных рабов» 275. Отметим, что Гумбольдт продолжает идеи общественного воспитания, известные по античным, гуманистическим и просветительским образцам (см. выше), повторенные позже солидаристами конца XIX в., но, в отличие от перечисленных течений, понимает оборотную сторону этого учения 276.

Фихте подчеркивает, что доброй воле нечего делать в естественном праве. Обеспечить право можно только принудительно с помощью физической силы. Право и мораль противоположны друг другу. Столкновение свобод и добрых волей индивидов ведет к взаимному ограничению свободы и личных прав. Регулирование свобод происходит посредством закона. Разумное подчинение закону является основой гражданского права. Добросовестность сторон ставится под сомнение и заменяется верой – вводится имматериальный, религиозный компонент. Цель закона – безопасность общества. «Истинная» воля общины стоит выше «мнимой» воли индивида, поэтому община должна подавить ее 277, – заложен фундамент тоталитарной юриспруденции формальной школы, который в XIX в. будет развит немецкой доктриной. Таким образом, правовое учение Фихте о роли доброй воли является небольшой переделкой учения Канта о единстве свободной воли: человек подчиняется, потому что у него нет свободы выбора.

В отличие от Канта, Гегеля больше интересует право, чем мораль, и нравственные вопросы он изучает в той мере, в какой они подходят для законотворчества 278. Взгляды Гегеля лишены торгашества 279, что исключает его из тенденции эпохи. Система Гегеля ценна не категориями, а основной мыслью органического единства целого. Для разрешения правовых вопросов Гегель возрождает в своем учении классическую древность в поиске универсальных образцов человеческого общежития. Процесс человеческой мысли имеет наклонность к закостенению, стагнации и упадку: для поддержания нового необходимо постоянное возвращение к первоначалам этики и права 280. Этика равна философии права, этическое совпадает с онтологическим, моральное разделение Канта ложно и безнравственно. Механическое понимание законов у Фихте, отрицание доброй воли в юстиции превращает суд в базарную торговлю. Право определяется как свобода во внешнем мире, как внутреннее веление воли и как общественная нравственность, установленная в законодательстве союзов. В государственной теории Гегель продолжает учение немецких классиков юриспруденции 281, для нас интересна этико – юридическая концепция мыслителя, идущая вразрез с принятыми до того в германской юриспруденции представлениями о полном антагонизме права и этики 282.

Кант разделял религиозный моральный компонент и деятельно – правовой, Фихте вернул религиозность в область правовых отношений, – Гегель объединяет разумное содержание правовых поступков и актов доброй воли, ставя (как Кант) в центр единства человеческой личности этику долга и обязанности 283.

В противоположность же Канту Гегель отвергает государственное принуждение в воспитании личности, отмечая общественное влияние на индивида. В природных склонностях человека заложено нравственное развитие. Дружба, сострадание, благожелательность не вытекают из требований закона, но способствуют добру. Опытная основа доброй воли – любовь, которая узнает себя в каждом человеке так же, как узнают друг друга люди по человеческому образу и разумности. Эллинская действительность, «единство индивидуальностей», допускала как злую, так и добрую волю. Формой нравственного идеала является народ. Народ – тождество всех определений нравственности. Воспитание человека по прогрессивной античной модели создает граждан хорошо организованного народа. Гармония личности с обществом есть результат нравственной идеи, которая проявляет себя в лучшие моменты истории. Государство – высший органический принцип устройства человечества, который противопоставлен механической организации корпораций 284; в этом пункте Гегель стремится освободиться от средневековой политической практики.

Всеобщий дух создает традицию, которая расширяет сферу своего влияния. В области этого духа расположена и добрая воля, о которой писали до Гегеля Кант и Фихте. В восточных странах отсутствует субъективное определение свободы и морали, во всем главенствует обезличивающий природный порядок. Восточная философия ограничивает интеллект, поэтому не может достигнуть этико – правовых категорий; европейскую цивилизацию с ее понятием личной свободы как основы права отличает также и создание всемирных образцов этики и права 285. Добро – «реализованная свобода, абсолютная конечная цель мира». Благо может быть только всеобщим, добрая воля равна полному праву и полной истине и выражается субъективно в совести. Отрицание истины, доброй воли и способности свободного мышления унижают интеллектуальные и нравственные ценности и достоинство человека в целом. Понятие личной разумности определяться образовательным уровнем. Государство есть объективное понятие разума; судебные учреждения определяют объективное содержание разумности, при которой справедливо исполняются законы, установленные государством. Гегель осуждает этику долга Канта, но, по сути, сам выстраивает такие же схоластические построения, только с иным лексическим набором, в чем и признается. В основу своей этики долга Гегель ставит совесть, которая есть одиночество мышления, которое устанавливает нравственные обязательства посредством «всеобщего духа», но не является внешним и данным, в отличие от религии и права. Справедливость проявляется только во внешней силе, потому что если воспринимать нравственные категории исключительно как внутреннее убеждение, то можно оправдать любое зло; тогда исчезает понятие лжи, тенденцию к чему Гегель замечает. Высшим инструментом для отделения добра от зла является ироничная характеристика явлений по примеру платоновских произведений. Итак, нравственность является единством субъективного и объективного добра, совести, воли, силы, справедливости, разумности, добропорядочности и свободы в личности. Первичный продукт нравственности – семья 286, в связи с чем вспомним воззрения кельтов по этому вопросу (§1), а государственную идеологическую концепцию Гегеля, таким образом, можно выразить как политико – правовое обоснование единства государственной воли и воли гражданского общества, – впрочем, эта тема находится за пределами нашего исследования. Критикуя субъективное и объективное разделение человеческих поступков, Гегель остается в области средневековых 287юридических категорий, куда относится и безусловная «этика долга», и отрицание личной свободной воли индивида. Германская юриспруденция, как мы увидим, пойдет по другому пути, который, при диких извращениях формальной школы в ее политических последствиях, между тем, приведет во второй половине XX в. к продолжению гуманизма, тем самым вернув человеческому сознанию антропоцентричное основание, положенное в эпоху Возрождения итальянскими мыслителями. Среди положительных аспектов этико – правовой доктрины Гегеля, касающихся нашей темы, можно назвать безусловное обоснование верховенства права и европейской традиции, обозначение, пусть и символичное, единства общественного мышления, утверждение свободы в качестве центрального принципа государственного устройства, отвержение преступности как способа достижения блага и признание интеллектуальности и нравственности высшими гуманитарными ценностями.