Массимо Капаччоли - Красная луна. Советское покорение космоса

– исследования прохождения через ионосферу радиоволн, излучаемых передатчиками спутника;

– экспериментальное определение плотности верхних слоев атмосферы по торможению спутника;

– проверка расчетов и основных технических решений, принятых для запуска аппарата в космос;

– исследование теплового режима и других условий работы аппаратуры.

И эти первые для искусственного космического объекта научные задачи были успешно выполнены. Но самый главный результат – спутник показал США, что недоступных континентов больше нет. Это изменило геополитику.

Первым употребил слово «спутник» в его современном, космическом значении Ф.М. Достоевский в 1880 г. (см. «Братья Карамазовы», часть четвертая). Это как раз рубеж первой (писательской) и второй (научной) фазы 140-летнего космического цикла. В 1881 г. свой проект пилотируемого летательного аппарата создал Н.И. Кибальчич. Арестованный за соучастие в цареубийстве в 1881 г., находясь в тюрьме, он работал над проектом реактивного ракетного двигателя с твердотопливным двигателем импульсного горения. Народоволец НА. Морозов, также будучи в заточении в Петропавловской крепости за участие в покушении на царя, написал в 1882 году повесть «Путешествие в космическом пространстве». В 1883 г. К.Э. Циолковский издал монографию «Свободное пространство», в которой высказал мысль об использовании принципа реактивного движения для перемещения в мировом пространстве.

Городу и миру (лат.) – Прим. переводчика.

Президент Эйзенхауэр 27 июля 1955 г. встретился с директором Национального научного фонда Уотерманом, помощником министра обороны Куорлзом и заместителем государственного секретаря Гувером с целью обсудить, как лучше объявить о существовании американской программы разведывательных спутников, учитывая, что в то время их запуск мог быть расценен как нарушение суверенитета государств, над которыми они пролетают. Договорились, что программа запуска спутника не должна выглядеть военной, насколько это возможно. Эйзенхауэр принял решение о запуске научного спутника в качестве части американского вклада в проведение Международного геофизического года (МГГ) – совместной программы ученых 67 стран с 1 июля 1957 года по 31 октября 1958 года, опираясь на резолюцию, призывающую приступить к запуску научных искусственных спутников во время МГГ, чтобы помочь картографированию Земли, которую еще в октябре 1954 года принял Международный совет научных союзов. Было сформулировано заявление, которое после его визирования руководством Конгресса 29 июля огласил пресс-секретарь Белого дома Дж. Хагерти. В заявлении не было даже намека на какие-либо иные, помимо научных, цели программы: «Президент выразил свое личное удовлетворение тем, что американская программа обеспечит ученым всех стран эту важную и уникальную для развития науки возможность». Чтобы избежать международных дискуссий по поводу нарушения суверенитета, администрация президента Эйзенхауэра в тот период запретила правительственным чиновникам какие бы то ни было публичные обсуждения космических полетов.

20 мая 1955 года Совет национальной безопасности США утвердил документ высокого уровня, касающийся политики в отношении американской спутниковой программы (NSC 5520), в котором, в частности, говорилось: «…Разведывательные приложения требуют безотлагательной программы создания и запуска малого спутника на орбиту вокруг Земли, а в связи с этим следовало бы провести повторное изучение принципов и практики международного права применительно к «свободе космического пространства» с позиции новых достижений технологии вооружений».

Вундерваффе (от нем. Wunderwaffe букв, «чудо-оружие») – термин, введенный в оборот германским министерством пропаганды, как совокупное название ряда масштабных исследовательских проектов, направленных на создание новых видов вооружений. – Прим. переводчика.

Советский Союз выиграл первый этап, одержав победу своей техникой, а США – установив правила игры в космосе.

Никогда не смеялись, а относились как к сильным и уважаемым соперникам. Испытываемые чувства носили несколько другой характер. Академик Б.В. Раушенбах, ближайший соратник С.П. Королёва, называл этот процесс «спортивно-романтическим». Он вспоминал: «Все мы, работавшие в области создания космических аппаратов, испытывали эмоции, близкие спортсменам, – прийти первыми к финишу. Ведь одновременно нечто похожее делалось в США, и всем нам хотелось не пропустить вперед наших американских коллег. Это было совершенно искреннее чувство соревновательности».

Сравнение запуска спутника с Перл-Харбором совершенно неосновательно: в этом событии не было ни нападения, ни вероломства. Скорее, это был ответ на возможный Перл-Харбор. «Почему советский спутник оказался первым в космосе? – объясняет академик Б.В. Раушенбах. – Да потому что у американцев были базы в Европе для военно-воздушных сил. Они могли бомбить Москву с европейских баз обычными самолетами. А мы не могли ответить Америке никак…. У нас был огромный стимул. Единственная возможность ответить американцам на удар по Москве – это ответный удар по Вашингтону и Нью-Йорку…. Это все у нас понимали…. И запуск первого спутника, который мы провели в спешном порядке, имел целью вовсе не изучение космоса. Главное было – показать американцам, что мы их можем накрыть. И они это поняли. Раз мы можем запускать спутники, значит, любой город Америки может быть, увы, поражен… Я считаю, что это очень сильно способствовало сохранению мира».

«Контратака» почему-то началась не сразу после спутника, а только в 1961 г. Эйзенхауэра более всего в первые дни после запуска спутника в октябре 1957 г. интересовали международно-правовые аспекты полета первого искусственного космического объекта. Спутник делал виток за витком, пролетая над территорией многих стран. США внимательно следили за их реакцией. Дипломатических демаршей и протестов в мире почти не последовало. Через четыре дня после запуска спутника Эйзенхауэр обсудил этот примечательный факт с группой своих советников и высших чиновников. Совещание пришло к выводу: «Русские ненамеренно создали для нас хорошую ситуацию для утверждения принципа свободы космического пространства». Теперь можно было думать об ответном ходе. Контратакой можно было бы с натяжкой назвать запуск первого американского спутника через три месяца. Но в реальности все оказалось сложнее. 20 июня 1958 года Совет национальной безопасности США утвердил «Космическую политику США» (NSC 5814), в которой, в частности, говорилось: «В ближайшем и предвидимом будущем Соединенные Штаты окажутся перед лицом следующих очевидных фактов: (1) СССР превзошел Соединенные Штаты и свободный мир в научных и технических достижениях при освоении космического пространства, которые поразили и восхитили мир; (2) СССР, если он сохранит достигнутое преимущество в освоении космического пространства, будет способен использовать свое превосходство как средство подрыва престижа и лидерства Соединенных Штатов». Ответ стал делом престижа.